«Сегодня термином «читатель» в литературоведении обозначаются одновременно три понятия. Во-первых, это читатель как каждый человек, взятый в отдельности, как лицо реально существующее , имеющее собственную биографию. Во-вторых, это читатель-образ , существующий лишь в самом тексте на равных правах с остальными образами литературного произведения и, подобно им, созданный волей и фантазией автора. И, наконец, читатель, несомненно существующий в воображении автора как некий идеальный читатель-адресат ».

Избранный нами эпиграф позволяет сразу перейти к делу, сфокусировав внимание преимущественно на третий ипостаси «читателя» – идеального читателя-адресата. В силу того простого обстоятельства, что количество таких читателей приблизительно равно количеству посланий (всякое послание адресовано своему получателю – реальному или идеальному), нас интересует не всякий читатель, но читатель вполне определенный, собранный из фрагментов-осколков «типических», значимых, узнаваемых.

Существенная особенность этого читателя состоит в том, что он читает материалы сайта «Наше мнение». Но делится своими впечатлениями о «НМ» он не с «НМ», а с «Советской Белоруссией», которую он, вроде, тоже читает, хотя об этом ничего не известно: о материалах «СБ» он ничего не сообщает. Впечатление это такое: мне, идеальному читателю-адресату «СБ» , не нравятся материалы «НМ». Далее мы узнаем, почему они ему не нравятся, а пока отметим эту специфическую особенность ideal-читателя: он знает что читать и куда писать. Предварительно резюмируем: а.) данный читатель по совместительству является еще и писателем; б.) этот писатель-читатель (трудно сказать, что нравится ему больше, – читать или писать) читает одни издания, пишет же в другие, которые, возможно, не читает, хотя и числится в качестве их идеального читателя-адресата.

Почему он числится идеальным читателем-адресатом «СБ»? Потому что его письмо выдержало испытание пристрастного редакторского отбора и попало на страницы газеты. Не будем забывать: не всякий читатель нужен газетам, тем более не всякого читателя-писателя газеты публикуют. Не следует воспринимать эту констатацию в качестве разоблачения: всякая редакция осуществляет отбор публикаций в соответствии с редакционной политикой. С другой стороны, у читателя – не читателя-образа и не идеального читателя-адресата, но у вполне реального лица (с собственной биографией) – есть возможность выбрать издание, соответствующее его вкусам, ценностям, политическим пристрастиям. В особенности, если редакционная политика такова, что его, читателя, письма при выходе в широкий свет обдирают себе бока или вообще не публикуются. Но у идеального читателя-адресата возможности выбирать нет: собственно говоря, в другом качестве он редакции и не нужен. Поэтому такой читатель в некотором смысле вынужден читать одни издания, а жаловаться в другие – на те издания, которые любит читать, хотя прочтенное ему сильно не нравится.

Зачем идеальному читателю читать то, что не отвечает его идеальным представлениям? Для того, чтобы эти идеальные представления заблистали во всей своей нереальной красе. Другими словами, необходим момент сопоставления: демонизация врагов и идеализация героев (в частности, идеальных читателей и столь же идеальных писателей) суть необходимое условие этой черно-белой раскраски мира. Если нет врагов, то как мне узнать, что я – воображаемый герой собственного письма? Словом, враг необходим, да ниспошлют ему боги долгих дней. Таким образом, бинарное восприятие мира может рассматриваться в качестве еще одной черты идеального читателя-писателя «СБ». Подобная бинарность (или дуальность, или черно-белость) – это, так сказать, исходное обстоятельство идеального чтения. И вот же: буквы черные, фон белый. Это многое объясняет.

Нужно отметить, что наш герой (в данном смысле он выступает в роли читателя-образа, присутствующего в настоящем тексте) терпеть не может ни сложных объяснений, ни сложных предложений, ни – упаси Господи! – трудных слов. Любой тест должен проходить проверку на состоятельность именно посредством этого канона. Каким образом? Он должен быть доступен пониманию пятиклассника. Идеального пятиклассника, который, добавим, пишет лучше «некоторых белорусских журналистов». Автор подкрепляет свою мысль следующим образом: «Правда, пятиклассники – те хоть ясно выражаются, а некоторые белорусские журналисты тужатся спрятать свою чепуху и отсутствие информации под развесистой клюквой надерганных из каких-то умных книг чужих словечек». Обращает на себя внимание то, что «чужие» словечки встречаются именно в «умных» книгах. Отсюда вопрос: где встречаются «свои» словечки? В глупых книгах? Глупых речах? Вообще не встречаются? Является ли, например, слово «клюква» «своим» словом, учитывая, что в научной литературе оно встречается относительно редко? Особенно в том значении, в котором его употребляет наш идеальный ридер? Очень хочется надеяться, что последнее слово расценивается пятиклассниками как незнакомое, поскольку им нужно учить географию, а не заниматься контролем своего сознания на предмет соответствия идеологии.

Итак, мы уяснили, что «СБ» активно читают в пятом классе. Начиная с шестого класса переходят к более сложным текстам. Это правильно: динамика интеллектуального взросления должна сказываться на круге чтения. Возможно, в наших рассуждениях присутствует определенная «ребячливость» (по меткому определению идеального читателя), однако цитируемое нами письмо сконструировано таким образом, что открывает широкие возможности для подобных интерпретаций. Широкие врата возможностей.

Нужно, однако, отдать должное нашему идеальному читателю: он знаком с некоторыми сложными идеями и образами, в частности почерпнутыми из биологии. Сложность этих образов касается неопределенности (или неограниченности) связанных с ними ассоциативных рядов. Как понимать, например, выражение «рептильная публицистика»? Является ли эта публицистика чем-то таким, что при случае отбрасывает хвост? Обладает ядовитостью? Пресмыкается? Из биологии нам известно, что ни то, ни другое, ни третье не функционирует как родовое отличие рептилий. И если все рептилии хладнокровны, то является ли хладнокровие уделом «рептильной публицистики»?

Испытывая известное недоверие к сложным идеям и словам, идеальный читатель, тем не менее всегда способен должным образом их классифицировать, так сказать, внести ясность. Так, например, он обращает внимание на следующее заявление В.Путина, произнесенное в Ялте: «Во всяком случае, какой-то крайней озабоченности тем, что некоторые вопросы решить не удалось, у нас нет. Все это будет решаться в рабочем порядке». Это заявление классифицируется в качестве «достаточно ясных слов» – при всей их очевидной расплывчатости. Совершенно неясно, какие именно вопросы решить не удалось, велика ли озабоченность российского президента этими «нерешенностями», или отсутствие «крайней» озабоченности можно истолковать как полное равнодушие? Какую же ясность усмотрел идеальный читатель в этом туманном послании?

Возможен лишь один ответ на этот вопрос: идеальному читателю все ясно загодя. Априори. Ясность – это не эффект встречи с текстом, это нечто, что присутствует до всякого события и текста. Не успел Путин рот открыть – как идеальному чтецу уже все понятно. Показателен простой пример. Из публикаций Андрея Колесникова («Коммерсантъ»), наблюдавшего ялтинскую интермедию, следует, что ничего не ясно – ни президентам, ни наблюдателям. Какова будущность Единого экономического пространства? Сколько документов требуется подписать? Что в них следует оговорить? Чего не следует оговаривать? Каким образом согласовать противоречивые интересы? У каждой стороны – своя версия ответа на эти вопросы, а то и несколько версий (следует ли повторять банальную мысль о том, что политика – открытый процесс с непредзаданными результатами?).

Нужно полагать, что именно эта своеобычная «ясность» позволяет идеальному читателю держаться менторского тона. Мол, так-то и так-то писать можно и нужно, а так – нельзя. Тому-то и тому-то следует учить на факультете журналистики; учить, опираясь на «негативные» методики, – скажем, заставляя читать тексты, которые нельзя писать. Вообще говоря, озабоченность особым образом понятым журналистским каноном и внутрицеховыми тонкостями – еще одна отличительная черта идеального читателя (не будем забывать о том, что он еще и писатель).

Ясность идеальному читателю, конечно, ясна, но неясна ее природа. Иными словами, ему многое ясно (насчет Ялты и пр.), но многое, так сказать, застает его врасплох. Даже удивляет. Например, наличие текстов, не соответствующих упомянутому канону. «Откуда мизантропия и публичное пожелание бед своему Отечеству?» – недоумевает этот писатель/читатель, имея в виду, что кое-кто из авторов «стонет, почему «Газпром» не «наказывает Лукашенко» отключением газа, неужели действительно хотят видеть свои же Минск, Витебск и Мозырь замерзающими, а белорусские заводы остановившимися?». Быть может, действительно кто-то этого хочет (в конце концов, Конституция РБ не запрещает хотеть), хотя не понятно, кого именно читатель имеет в виду. Быть может, этого хочет белорусский президент? Или первый вице-премьер Владимир Семашко, уже пять месяцев «уклоняющийся» (так его действия квалифицирует в «Газпроме») от подписания контракта? Даже сегодня, когда руководство «Газпрома» определенно высказалось насчет того, что квоты независимых поставщиков газа близки к исчерпанию, белорусское правительство ведет себя так, как если бы проблема квот была несущественной. Как если бы их не беспокоили картины замерзающего Минска, Витебска и Мозыря. Как если бы белорусское лето было южным… Впрочем, возможно, «ясность» позволяет нашему читателю/писателю предвкушать тягостные картины зимы. Ему что, уже ясно, что контракт не будет подписан до конца года?

Что он еще знает, этот ясновидящий? Ответ, конечно, состоит в том, что он знает все – за исключением, как уже сказано, природы собственной ясности. Это вызывает временные приступы недоумения. Структурную логику этого недоумения можно проиллюстрировать на таком примере. Многие комментаторы не разделяют политических убеждений президента Лукашенко. Этот факт (который можно было бы счесть обычным) сопровождается следующей интерпретацией идеального читателя: «Многие пишут о руководителе своего же государства с такой ненавистью, с какой фронтовые корреспонденты в дивизионных газетах зимой 41-42-го годов наставляли читателей-бойцов – «выгоняй немчуру на мороз и добивай». Здесь обращает на себя внимание сразу несколько моментов. Во-первых, руководитель государства – с помощью какого-то стилистического маневра ассоциируется с представителем «немчуры». Этого немца – обратим внимание – кто-то призывает выгнать на мороз (газа, напомним, нет, и это обстоятельство заставляет нас мысленно пережить холод). Все это происходит зимой – возможно, ближайшей. Прямо какое-то предсказание.

В литературе, посвященной психоаналитически проблемам (в частности, проблеме неясности природы ясности) все это называется сгущение фантазма .

Как это понимать? Налицо все основные конструктивные элементы идеологического фантазма (т.е. некоего предвосхищаемого сценария событий), зашифрованного посредством символов. Во-первых, существует некая «органическая» гармония (фундаментальный уровень фантазма). Во-вторых, для того, чтобы подобная фиктивная гармония возникла, необходим момент вытеснения – главным образом, дисгармоничных эмоций (стыд, ненависть, злоба, зависть и пр.). Все подобные эмоции должны быть «забыты», т.е. делегированы какому-то носителю – обобщенному образу врага (журналист, почему-то получающий деньги из Брюсселя, оппозиционный политик, «Газпром», зачем-то обрекающий Беларусь на холодную зиму и пр.). В-третьих, именно образ врага позволяет состояться фантазматической гармонии: он является ее начальным и замыкающим элементом, одновременно скрывающим реальность – невозможность реализации социальной гармонии. В-четвертых, все образы этого фантазматического «сна» (сценария) легко узнаваемы: а.) война, которая не закончилась по сей день (основа фантазма, который функционирует как направленный на устранение элемента, воплощающего невозможность гармонии; вместе с тем – критерий для различения «своих» и «чужих»); б.) зима как ключевой образ идеологического представления о «войне», своего рода фоновый режим сна; в.) защитники Отечества в лице…

Впрочем, именно в этот момент идеальный читатель «путает» образы-компоненты идеологического сна: президент становится «немцем», а журналисты – «корреспонденетами дивизионных газет», т.е. защитниками Отечества. Такой парадоксальный поворот как раз и называется «сгущением фантазма» – когда символика сна приходит в хаотическое движение, когда символы меняются местами.

Наш идеальный читатель/писатель жаждет простоты? Попробуем объяснить все проще. Белорусской агитпроп усиленно создает образ идеального гражданина (а равным образом – идеального врага этого гражданина). Вот этот образ-конструкция: идеальный гражданин не думает (сознание на уровне пятиклассника), всегда принимает «верные» решения (все объяснили в школе, отсюда – пресловутая ясность в голове), движим пиететом к власти и строг к врагам (главная отличительная особенность гражданской позиции: если уж о чем-то пишет, то исключительно о том, как писать не нужно). Но в какие-то моменты происходит сбой в работе агитпроповской машины (на уровне личности): вчерашние друзья становятся врагами. Это не случайный сбой: вытесненные негативные эмоции, как правило, направлены на инстанцию Отца. Время от времени эта направленность дает о себе знать. Она же предостерегает от опасности чрезмерного идеологического усилия: все в какой-то момент может поменяться местами (даже идеального читателя/писателя могут принять за врага те, от кого он этого не ожидает).

Эффект агитпроповского усилия проявил себя в случае с Ираком. Многие иракцы сегодня говорят о том, что американцы такие же (или хуже), чем Садам Хусейн. То есть Хусейн стал для них абсолютной точкой зла. Идеологические символы очень легко меняют свои объекты. Это к вопросу о «неуважительном отношении» к белорусскому президенту. Это неуважительное отношение, скорее всего, ютится в голове идеального читателя «СБ». У большинства авторов «интернет-изданий» не сложилось личного отношения к главе государства. Они просто не согласны с проводимой им политикой. Только и всего.

Теперь наш идеальный читатель/писатель может распечатывать этот текст и нести его на журфак.

Добавить комментарий

«Раз или два мне удалось лично столкнуться с тем идеальным читателем, которого могло рисовать лишь воображение. (Я не имею в виду читателя восторженного или льстящего, как бы приятна или неприятна ни была встреча с ним.)

С одним из них меня связала личная дружба, длившаяся почти десять лет.

Неоценима та помощь, которую на протяжении этих лет оказывала мне Елена Самсоновна Ральбе. Она старше меня более чем вдвое; её читательский вкус и опыт многократно превосходил мой. Знакомство наше завязалось по переписке (опыт, никогда не бывающий удачным...), очень вскоре она оказалась первым читателем всех моих вещей.

Когда в этом году её не стало, я понял, что потерял вполне биографического человека. Она была не один из, а единственный читатель, которого мне послала судьба, замены которому не будет.

На практике приходится вооружаться наименее разоряющим творческую энергию цинизмом в отношении читательского восприятия: за тебя или против... Вывод из этого может быть только один: поскольку ты своё слово высказываешь первым, а потом отдаёшь его на безответный суд, слово твоё должно быть максимально полным, ты должен потребовать от себя всё за столом, с тем чтобы быть уверенным, что сделал всё, что мог, и вполне выразился.

По тихий образ незримого читателя, воспринимающего тебя в твоём смысле, остаётся. В самом начале своей работы я разработал для себя следующую утешительную теорию: одного точного понимания со стороны достаточно для того, чтобы убедиться, что ты и был точен, ибо идентичное толкование может встречаться лишь в пределах истины, - двух одинаковых безумий не бывает, они не могут встретиться или встречаются с той же вероятностью, как столкновение в мировом пространстве двух астральных тел. Тебя поняли - ты не безумен. Тебя поняли - вот доказательство твоей нормы.

Читатель и писатель или писатель и читатель? Из тьмы ускользающих в глубине и тающих на поверхности смыслов этого соотношения я считаю необходимым для начала остановиться на порядке этих двух слов и предпочесть вторую комбинацию, поставив писателя первым. Хотя бы потому, что книга сначала пишется, а потом читается. Хотя бы и потому, что писатель сначала был читателем до него написанных книг.

Проблемы здесь никакой нет, потому что читатель и писатель есть реальное, действительное и действующее соотношение производителя и потребителя, при котором контакт практически равен нулю. Мы не знаем лично того человека, который нам испёк и сшил, и он не знает нас. Знакомство, мягко говоря, необязательно. Мы можем уважать чужой труд, лишь добросовестно исполняя свой, плодами которого сами пользуемся минимально».

Битов А.Г., Писатель и читатель / Статьи из романа, М., «Советский писатель», 1986 г., с. 8-9.

"Идеальный читатель это: человек, который полностью понимает прочитанную им книгу и делает из этого соответствующие выводы. Получается, чем больше человек читает, тем он образованнее и может лучше выкрутиться из какой-либо ситуации.
Настоящий читатель это тот, кто умеет учиться на ошибках героев книг.
Сейчас людям больше всего нравится легко читаемая художественная литература или какая-нибудь легкая для понимания фантастика. Чем проще для понимания книга, тем ее больше читают, вот поэтому дети мало читают Сергея Лукьяненко, а много читают Гарри Поттера"
"Есть люди, которые любят читать, а есть люди, которые не любят читать, тем не менее читают и те и другие, только все что-то свое... Некоторые книги, а некоторые только журналы и этикетки... ну, и изредка учебники... Я отношусь ко второму множеству, хотя даже у меня есть любимая книга, точнее две: "Полианна" и "Юность Полианны"... Правда мне сравнивать не с чем, помимо них я читаю книги две-три...
Естественно, это зависит лишь от меня, хочется делать все по минимуму, никаких лишних напряжек...
Это моя лень... но я не одна такая (многие не любят читать), у всех разные причины: у некоторых проблемы со зрением, некоторые не умеют читать, у кого-то денег нет на книги, а некоторые делают (не читают или читают) на зло: родители (таких не много, но все же есть) запрещают читать, а дети на зло читают, а некоторых заставляют, а они не читают... Думаю, что я вырасту и пойму, что это не только нужно, но и интересно... Вообще-то мало кто из современной молодежи интересуется книгами... телевизор, компьютер и т.д. заменили книги, сейчас человек лучше посмотрит фильм по книге, а не прочитает ее... есть аудио-книги: ставишь в магнитофон и слушаешь... Я могу объяснить почему это плохо, но сама лучше послушаю, чем почитаю! Объясняю: когда ты читаешь книгу, то создаешь свою интонацию, а чтец читает так, как ему нравится! Таким образом, ты по-другому воспринимаешь книгу (он как бы навязывает тебе свое восприятие книги интонацией)
За последние лет сорок отношение к книгам сильно изменилось, наши родители не видят этот мир без книг, им стыдно за детей,а мы этого не понимаем... Вряд ли это изменится, разве что в худшую сторону..."
Идеальный читатель это тот читатель, который любит хорошие книги, но для каждого что-то хорошо, а что-то плохо для его неповторимой индивидуальной психики. Человек читает под свой ритм, забыв про все на свете и погружается в выдуманный или правдивый мир от ушей до кончика пяток. Ему кажется, что он герой книги и принимает решение сам, но все-таки двигается вперед по задуманному сценарию. Идеальный читатель не просто дышит воздухом, описанном в книге, он влюбляется, плачет, смеется, разочаровывается и искренне радуется. Идеальный читатель не только живет книгой, когда читает, ну и в реальной жизни, он копирует что-то понравившееся ему в герое, может быть, одежду или характер, поведение или просто телодвижение. человек не просто должен бездумно читать буковки, но и думать над модержанием и, понимая суть, читать между строк. Я не очень люблю читать, мне больше нравятся фильмы. когда я читаю, я очень заморачиваюсь на смысле и чтении и не замечаю юмора, мелочей, подробностей и только что прочитанное сразу забываю, а в фильме по-другому. Не надо заморачиваться очень сильно и напрягать глаза, высматривая буковки. Мне нравятся веселые и смешные фильмы, ужастики (когда читаешь книгу, не так страшно) и просто хорошее кино."
"Это должен быть человек, любящий, в первую очередь, читать и учиться. Это, конечно, во многом зависит от человека, от его силы воли и упорства, ведь чтобы развить любовь к книгам без этого не обойтись.
Разные люди читают разные книги. От самого человека зависит, не только будет ли он читать или нет, но и то какую литературу он полюбит. Идеальный читатель должен не только читать в свое удовольствие, но и чтобы узнавать что-то новое.
В жизни человек может выбирать свой дальнейший путь, может пробивать дорогу к знаниям, может работать на низкооплачиваемой работе, где нужна не голова, а руки, может давать взятки- это все личное дело каждого. Именно выбором своего будущего пути он руководствуется при принятии решений- читать или нет, и что читать.
Читать действительно нужные книги очень сложное дело- надо уметь побороть лень и скуку, уметь не читать абы как, а вчитываться и понимать смысл. Трудно захотеть читать, но еще труднее вникать в неинтересные для тебя книги и извлекать из них все самое нужное.
И, наконец, без чего идеальный читатель не может быть идеальным- это, несомненно, ЖЕЛАНИЕ читать и узнавать что-то новое"

Алесь Бадак

Идеальный читатель

Рассказ

Учитель не может мечтать об идеальном ученике, потому что идеальный ученик всегда лучше учителя, из-за чего тот в глубине души ощущает своё несовершенство. Точно так же, как хирург не может мечтать об идеальном больном, поскольку идеальный больной - это, как известно, тот, кто болен неизлечимо, а какой хирург готов признать свою профессиональную беспомощность?

Впрочем, на свете хватает профессий, представители которых могут мечтать об идеальном потребителе их таланта.

Я помню повара из ашхабадского «Brand Turkmen Hotel», где мне, участнику международной книжной ярмарки, довелось жить целую неделю. Мне очень понравился вечерний илов, и я сказал повару, назвавшемуся Атамурадом, что хотел бы, чтобы этот вкус узнала и моя жена, поэтому не скажет ли он мне рецепт его приготовления.

Но Атамурад помотал головой:

Это агурджалинский аш. Чтобы овладеть всеми секретами его приготовления, надо быть туркменом не ближе, чем в пятом колене. А чтобы ощутить его настоящий вкус, надо родиться и вырасти там, где Сумбара впадает в Атрек.

Почему именно там? спросил я.

Потому что оттуда мне привозят шафран и ажгон, которые добавляются в агурджалинский аш. Потому что там пасутся бараны, мясо которых идёт на агурджалинский аш. Потому что я родился там. Каждый раз, когда готовлю агурджалинский аш, я с нежностью и любовью вспоминаю свои родные места, и эти любовь и нежность придают блюду особенный привкус, который ощутит только тот, кто, как и я, родился и вырос там, где Сумбара впадает в Атрек.

Атамурад мечтал об идеальном посетителе ресторана «Grand Turkmen Hotel», который мог бы ощутить в его блюдах привкус любви и нежности, а я мечтаю о своём идеальном читателе.

Написав несколько страниц будущей книги, я люблю выйти из квартиры и в городских парках и скверах, на улицах и проспектах, в магазинах и кофейнях, в автобусах и метро наблюдать за людьми, пытаясь по лицам узнать того, для кого, в первую очередь, эта книга пишется. Того, кто безошибочно может определить, над какими страницами я мучился больше всего, а в каких местах делал паузы во время работы, чтобы прогуляться по городу.

Идеальный читатель признаёт только оригинал, а не перевод, что значительно сужает пространство моих поисков, а значит, увеличивает шансы найти его. С другой стороны, это пространство сегодня уже слишком мало, чтобы в нём обязательно мог появиться идеальный читатель, и с каждым годом оно сужается всё больше.

Да, я пишу на языке, на котором поэзию и прозу читает не слишком много людей.

Я знаю, что сказал бы на это Атамурад: «Чем чаще видишь людей с хотдогом в руках, тем более вкусный аш мне хочется приготовить».

Я спросил Атамурада, когда однажды мы сидели с ним на лавочке возле памятника поэту Караджаоглану, думает ли он о том, что у него в действительности не так-то много шансов встретить в ресторане того, кто родился и вырос там, где Сумбара впадает в Атрек, поскольку подавляющее большинство постояльцев «Grand Turkmen Hotel» - приезжие из других стран. На что Атамурад ответил:

У того, кто ждёт, четыре пары глаз, и он одновременно смотрит в четыре стороны света. У того, кто перестаёт ждать, нет ни одной пары. Я редко разговариваю с посетителями ресторана, поэтому не могу наверняка знать, был ли среди них тот, кто родился и вырос в долине Атрека. Возможно, он был вчера, но был слишком голоден и в дурном настроении. Голодные, как и те, что садятся обедать без настроения, не могут почувствовать настоящий вкус еды. А может, он сидит в ресторане сейчас или придёт завтра. Поэтому каждый раз я готовлю аш для прошлого, для будущего и для сегодняшнего дня. Ожидание помогает держать себя в форме. Я боюсь потерять свою работу не из-за того, что больше ничего не умею, а потому, что тогда перестану ждать.

Атамурад помолчал, будто бы до мельчайших подробностей восстанавливая в памяти один из эпизодов своей жизни, а после вспомнил, как познакомился с выдающимся, по словам рассказчика, белорусским пианистом Валентином, который так и не дождался своей славы на большой сцене. В Ашхабад он приехал вместе с братом Андреем, который тут служил офицером перед самым развалом Советского Союза и у которого тут осталась дочь Марина - она вышла замуж за туркмена. Квартиры Атамурада и Марины разделяла одна стена, пропускавшая звуки так, как листва деревьев пропускает солнечные лучи. Благодаря этому уроки игры на пианино, которые по выходным давала её дочке семидесятилетняя Вазига (о ней говорили, что она положит в пустой кошелёк копейку, а достанет из него рубль), давались его сыну даром.

Идеальный читатель

Много читающих, мало читателей.

Дмитрий Мережковский (1866–1941), писатель, философ

Хороший читатель встречается реже, чем хороший писатель.

Хорхе Луис Борхес (1899–1986), аргентинский писатель

Идеальный читатель страдает идеальной бессонницей.

Джеймс Джойс (1882–1941), ирландский писатель

Идеальный читатель моих романов должен быть отчаявшимся католиком, музыкантом-неудачником, близоруким, дальтоником, воспринимающим мир скорее на слух. И еще он должен быть примерно моего возраста.

Антони Берджесс (1917–1993), английский писатель

Только в деревне можно по-настоящему сблизиться с человеком или с книгой.

Сирил Конноли (1903–1974), английский критик

Если вы хотите прочесть до конца эту книгу, постарайтесь попасть в больницу.

Патрик Наттдженс (р. 1930)

Не знаем, в самом ли деле мистер Киссинджер великий писатель, но каждый, кто дочитал его книгу до конца, – великий читатель.

«Вашингтон пост» о 900-страничном труде Киссинджера «Дипломатия»

Писатель и читатель Писатель равен читателю, как, впрочем, и наоборот. Иосиф Бродский (1940–1996), поэт Если читатель не знает писателя, то виноват в этом писатель, а не читатель. Илья Ильф (1897–1937), писатель Читателю хорошо – он может сам выбирать писателя. Курт Тухольский