|
Русский советский «крестьянский» поэт, литератор, художник-пейзажист, общественный деятель. Председатель Товарищества передвижных выставок; председатель Ассоциации художников революционной России; председатель Московского областного союза художников.
Павел Александрович Вадимов родился в деревне Рязанской губернии, в семье сельского священника. По отцовской линии все предки Радимова были священнослужителями. Он также получил духовное образование, окончив Зарайское духовное училище и Рязанскую семинарию. Однако священником Павел не стал. С детства маленький Павел любил рисовать и начал писать стихи. В 1905 году он отправился в Москву поступать в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Однако в итоге юный Радимов поступил в совсем другое учебное заведение: на историко-филологический факультет Казанского университета. Окончил его в 1911 году, защитив дипломную работу «Гомер в произведениях греческих художников». Одновременно с учебой на филологическом факультете брал уроки живописи у Н. И. Фешина. Такое разностороннее образование позволило расцвести универсальному таланту юноши и предопределило его дальнейшую судьбу: вскоре он стал известен и как поэт, и как художник.
С 1908 года он начал серьезно заниматься живописью. В 1912 году выходят в свет его первые книги: «Полевые псалмы», замеченные В. Брюсовым, и «Земная риза». В 1914 году вышел сборник стихов Радимова, написанных редким размером - гекзаметром, - «Полиада». В 1914- 1926 годах молодой поэт был сотрудником газеты «Сибирская жизнь» и журнала «Сибирский студент».
Параллельно с литературным творчеством Радимов прогрессировал как живописец. С 1911 года он начал экспонироваться в Товариществе передвижных выставок. Дебют состоялся на 39-й выставке. В 1914 году за картину «Старый мезонин» был принят в члены Товарищества по рекомендациям В. Д. Поленова и И. Е. Репина. В это же самое время поэт, художник, журналист Павел Радимов преподавал историю искусства в Казанской художественной школе.
В 1917 году в Казани он стал заведующим отделом искусств Наркомпроса Татарии. Приняв революцию, стал заниматься общественной деятельность в молодом государстве. Продолжал писать стихи и заниматься живописью. В 1918 году он стал последним председателем Товарищества передвижников.
В 1921 году Павел Радимов впервые представил свои живописные работы в Москве. В 1922 году Радимов с соратниками - художниками Григорьевым и Наумовым активно взялся за создание АХРРа (Ассоциации художников революционной России), став первым председателем нового союза. В эти годы, находясь в центре художественной жизни, он близко сошелся с художниками А. Е. Архиповым, С. В. Малютиным, скульптором С. Т. Коненковым, поэтами В.Я. Брюсовым, С. А. Есениным, В. В. Маяковским и другими. Художник в разное время участвовал во многих зарубежных выставках — в Венеции, Лондоне, Берлине, Мюнхене, Кельне, Стокгольме, Нью-Йорке.
Первый послереволюционный сборник стихов «Деревня» Радимова-поэта вышел в 1922 году. Как литератор, избирался председателем Всероссийского союза поэтов. В эти годы П. А. Радимов дружил с Луначарским, Ворошиловым, Буденным, работал в Кремле.
В 1926 году Радимов ездил в Финляндию, на дачу к Репину («Пенаты»). Там им был создан портрет выдающегося российского живописца, который находится в настоящее время в Третьяковской галерее. В «Пенатах» П. А. Радимов написал стихотворение «Море», посвященное великому художнику.
Как и другие «крестьянские» поэты, Радимов пострадал от кампании против «кулацкой» поэзии. После этого стал работать в ином жанре, переключившись на пейзажно-описательную лирику с элементами социалистической бутафории. Большую часть времени занимался живописью, много путешествовал по стране, описывал свои впечатления в стихах и на холсте.
В 1928 году состоялась выставка АХРР «10 лет РККА», одним из организаторов которой был Павел Радимов. В последующие годы он много трудился и занимался общественной деятельностью. Организовал Московский областной союз художников, был избран его первым председателем. Устроил десятки выставок своих работ по всей стране, написал воспоминания и издал книги своих стихов. Последняя персональная выставка художника прошла в Москве в 1962 году в честь 75 - летнего юбилея живописца.
В 1930-е годы поселился в Хотькове, близ Сергиева Посада (Загорска). Много рисовал, писал, сочинял. В 1932 году переехал в Ново-Абрамцево - поселок советских художников, основанный И. Э. Грабарем неподалеку от усадьбы Абрамцево.
В 1957 году открыл в Абрамцеве народную выставку «для свободного и бесплатного посещения всех, кто любит искусство», на которой были представлены работы советских художников.
Скончался в 1967 году в своем доме в Хотьково, похоронен на Хотьковском кладбище Сергиево-Посадского района. Был перезахоронен на Московском Введенском кладбище.
Семья
Сергей Александрович Радимов — брат, художник
Татьяна Павловна Радимова (1916—2000) — дочь, художница. Живописец. Заслуженный работник культуры России, член МОСХа. Училась у отца в МГХИ им. В. И. Сурикова до 1941 года. Писала пейзажи и стихи. Автор книги о своем отце.
Павел Сергеевич Радимов — правнук
Мария Павловна Радимова (р.1915) — дочь Радимова и художницы Марии Медведевой (дочери художника Григория Медведева)
Сергей Павлович Радимов — сын, художник
Сергей Сергеевич Радимов — внук, художник
Весна
Враз кукарекнул петух на плетне, и задорному кличу
Вторит с дороги другой, зоб понатуживши вмиг.
Оба певца, горлопаня, под ветер хвосты распустили,
Вихорь, с бугра налетев, створку в воротах открыл.
Виден весь двор мужика Агафона: омшанник, закуты
Для лошадей и коров, с дверцами все, катухи.
Овцы глядятся гурьбою сквозь дранки набитой решетки,
Мордою мерин гнедой ткнулся в телегу. Об ось
Чешет заржавленный бок отлежавшийся за зиму боров.
Куры в соломе клюют выбитый колос пустой.
К ним воробьи налетели, просыпались стаей с застрехи,
Подняли щебет такой, что и скворцу не стерпеть,
Он лишь с вчерашнего дня домовничает в новой скворешне,
Хитрый резьбой Агафон вывел над нею князек,
Полочку вместо крылечка приделал и прутик засунул,
Поднял на длинном шесте певчему гостю жилье.
«Эк заливается птица!» - промолвил хозяйке хозяин, -
«Значит, весна напрямки к нам на деревню пришла».
Баба, помои плеснув и поневу спустив над коленкой,
Поторопилась быстрей с шайкою в избу войти.
А Агафон, засучив рукава, что есть силы ударил
Вилами в жирный навоз, пласт отрывая сырой.
В усадьбе Достоевского
Опять бегут бугры, а с ними перелески,
А вот и старый парк, где Федор Достоевский
Жил по летам не раз. Как тень в лесу темна! Широкоствольных лип, коряжистых дубов
Стоит высокая зеленая стена.
На узенькой тропе не слышен звук шагов Творца, видавшего в Сибири мертвый дом.
Он ждал, поднимется народ российский к свету.
Смотри, горит восток за золотым бугром,
И жаворонок песнь мне, сельскому поэту, Поет, дрожит; исчез в просторе голубом.
Идут в работе дни, конец приходит лету.
Комбайн срезает рожь… Как хорошо кругом!
Я родине отдам любовь и песню эту.
Где-то сыч закричал... ∞
* * *
Где-то сыч закричал, - сторожит он в полночь колокольню.
Где-то алая зорька зажглась и потухла безгласно.
Поднимается месяц немеркнущим оком и красным,
Он идет над землею пространной и дольней. В этот вечер весенний неправду и злое кто скажет?
И хулой укорит ли он имя Великого Бога?
Изомнет ли ногою цветы? - они там, где овражек,
Украшают ковром пол Земного Чертога.
Желанье
Тревожным ропотом дубровы
Душа взволнована моя.
Шумит в вершинах ветр суровый,
И листьев легкая струя Кружится в бездыханном танце
На тризне пышно-золотой,
И смерти лик сквозит в багрянце,
Покрывшем землю пеленой. Я знаю: гостью роковую,
Грозящую небытием,
Напевом строк не зачарую.
Она холодным лезвием Пронзает грудь. Но в сладкой боли
Хотел бы я на тленный прах
Уныло дремлющих раздолий
Сойти с улыбкой на устах.
Зной ∞
Луг, заклейменный метами косцов.
Жестоким солнцем спалена трава.
Болото высохло. У берегов
Ручья, склонясь, шепчу свои слова. Вся выжжена душа. Среди пустынь
Томящий зной, и вихорь не кружит.
Безрадостно склоняется полынь
Над колеей, где мертвый грач лежит.
К Аполлону
Порфироносный, солнцеокий,
Мой бог, великий Аполлон!
Услышал я глагол высокий
И лиры среброструнной звон. Влеком таинственною силой,
Как цвет к весеннему лучу,
Свирелью бедной и унылой
Я рощу огласить хочу. Не будь жестоким в яром гневе!
Мне страшен Марсия злой рок,
Когда на красноствольном древе
Из жил струился алый ток. Не славы жажду. Дерзновенный
Я меч не обагрил в крови.
В душе мой ключ запечатленный
Дрожит алмазами любви. И лишь златая колесница
Восстанет в тверди голубой,
Поет убогая цевница
О тихой радости земной.
Когда белеется в полях гречиха...
* * *
Когда белеется в полях гречиха,
Как первый снег, цветы ее былинок,
Когда царит покой в колосьях тихо,
Лишь жук гудит, сронив пыльцу с тычинок. Выходит на межу с детьми зайчиха
В час сумерек, в траве среди росинок
Горит светляк, в ручье, как рыбье Лихо,
Шагает цапля - мест болотных инок. Тогда мечта поет о тихих грезах
Моей любви, о снах вечерних лета,
Тогда мне слышится в лесных березах Песнь иволги, тогда к ногам поэта
Ссыпает лепестки свои калинник
И сторожит поля куст-чубаринник.
Корова
Вымя, набухшее за день, корова несёт над землею
Низко, как полный сосуд, капли дрожат на сосцах...
Тучен был корм на пару: горлуна, молодой чернобыльник,
В белых цветах повитель, кашка, шершавый лопух.
Больше не клонит она головы, но, подбрудок повесив,
Кистью хвоста шевеля, медленным шагом идёт.
Шерсть её красная, с белым пятноми на лбу и на шее.
Дома Красоткой зовут, слово понятно ей "тпрень".
Всякий её отличит по рогам, перевязанным лентой.
Это хозяйка её, полная станом жена,
Жизнь услыхавши под сердцем другую, тогда ж повязала,
Слово промолвив: "Носи, сына корми молоком".
Лавра
Зима. От инея стал тополь весь кудрявый,
Над Лаврой день взошёл с пылающим лицом.
Здесь некогда Донской пред битвой величавой
Благословение от Сергия крестом
На подвиг принимал. И грянул бой кровавый
Перед Мамаевым злочённым шатром.
Ты, Лавра, дождалась другой великой славы,
Как в смутные года в московский злой погром,
Вождей Пожарского и Минина полки
Ударили врага из-за Москвы-реки.
"За Сергия!" -тут клич послышался тогда,
И ополченье в бой стремилось, как поток,
И со шляхтой панскою был трудный бой жесток,
Но над страной взошла счастливая звезда.
Ладья
Умом пытливым я бессилен
Постигнуть тайны бытия.
Как трепет гаснущих светилен,
Мысль говорящая моя. Иным я кормчим доверяю
Свою покорную ладью,
Веселья полн окрест взираю
И мира тишину пою. И дремлют бури роковые,
И безмятежен легкий стих, -
Но в час ночной, как вести злые,
Доходит гул пучин морских.
Начинает разворачиваться лист... (О Есенине)
Начинает разворачиваться лист,
Скоро кинет кисть черемуха в саду.
По проселку ходит с песней гармонист,
Как Есенин в незапамятном году.
Эти песни он у родины узнал,
Не одну он деву-кралю целовал,
Оттолкнуть его девчонка не могла,
И черемуха, как кипень, зацвела.
Где ты, гений незадачливый Сергей,
Песней Русь теперь прославилась твоей,
Средь полей ты бродишь и среди долин
Русокудрый юный Лель, крестьянский сын.
Ночь
Ночь, осиянная звездами,
С золоторогою луной,
Над заблиставшими снегами
Скользит размеренной стопой. Я, полюбивший до забвенья
Великолепие пустынь,
Мятельный прах, унылость пенья
И порубежную полынь, - Душой раскрытой принимаю
Скрижалей древних письмена
И взором радостным читаю
Миров златые имена. Язык природы вдохновенной
Мне внятен, мудрый и простой,
И я душой своей нетленной
Сливаюсь с вечной красотой.
Ночь на Купалу
Ну, ночка! Бог спаси! Тут всякой чертовщины
Не оберется ввек крещеный человек.
Какие чудища! Рога, что две тычины.
Какое сборище уродов и калек! Сбежались из лесов, лугов, топей, трясины,
Из логовищ пустых и обмелевших рек.
Вот лешие пришли - угрюмые детины.
Меж ними набольший Дубовик-Дровосек. Зажгли костер в лугах: яичницу готовят
Из пестрых бученей... Валит не дым - содом.
Русалки у реки свой хоровод заводят И оголтелые - вот крест вам - нагишом
Сигают чрез костер бесстыдною гурьбою,
Глумяся хохотом и дерзкой похвальбою.
О полях, что пьянятся...
* * *
О полях, что пьянятся от вешнего солнца,
И о криках с небес журавлей я пою,
Об отсветах в ручье золотого червонца,
О зеленой осоке, склоненной к ручью. И о том, что у жизни так радости много
И простора пьянящих зеленых полей...
Знаю сердце свое: родилась в нем тревога
О мирах неизвестных, о радостном солнце,
Родилась в нем тревога под крик журавлей.
Омут
Какая тишина! Багряный месяц всходит
За гладью Божьих нив, за скатами полей.
Русалка на реке ночную песнь заводит
О золотых дворцах подводных королей. У мельничных колес шумит и колобродит
Утопленниц толпа и призрачных теней.
Влюбленный водяной из-под коряг не сводит
С печальной девушки пылающих очей. Ему так странно то, что, слезы проливая,
Грустит она. О чем? Чем жизнь милей земная?
И, мнится, в тишине, пугая речью странной, Ей шепчет про любовь, про нежный поцелуй...
О, сколько тайных слов я в полночи обманной
Услышу под напев ласкающихся струй!
Пан
Ночью осенней торжественной,
Веющей грозным молчаньем,
Слышу я голос божественный,
Слитый с лесным трепетаньем. Гимнами радостно-странными
Падают звуки свирели
С листьями благоуханными
На парчовые постели. То - среди чащи под кленами
Пан, повелитель дубравы,
Над деревами зелеными
Горечь свершает отравы. Чуя зимы приближение,
Видя в покое спасенье,
В чуткое оцепенение
Он погружает растенья.
Перед весной
Весна застряла в снеговых сугробах.
За непогодой не летят грачи,
Лишь стаи галок, серых, крутолобых,
Кружат в зените заревой парчи И рушатся на белые березы
Ватагой говорливой без ума.
Еще гремят последние морозы,
Еще метет метелица-зима. Но каждый вечер золотистей зори,
И дальний лес заметно почернел.
Близка пора, как в полевом просторе
Подымет солнце алый самострел…
Пойло
Всякая дрянь напихалася за день в большую лоханку:
Тут кожура огурцов, корки, заплесневший хлеб;
В желтых помоях из щей, образуемых с мыльной водою,
Плавает корнем наверх вялый обмусленный лук;
Рядом лежит скорлупа и ошметки от старой подошвы,
Сильно намокнув в воде, медленно идут ко дну.
Всклянь налилася лоханка, пора выносить поросятам,-
В темном они котухе подняли жалобный визг.
Старая бабка Аксинья, в подтыканной кверху поневе,
Взявши за ушки лохань и, поднатужась, несет.
Вылила вкусное пойло она поросятам в корыто.
Чавкают, грузно сопят, к бабе хвосты обратив.
Полдень ∞
Тяжек полуденный зной, изливаемый небом жестоким:
Оводы жалят коров, вьется столбом мошкара.
Мухи с зеленым брюшком пересохший навоз облепили.
Медленным взмахом хвоста бык отгоняет врагов.
Дремлет понурое стадо. Взмесили уютную тину
Свиньи, забравшися в пруд. Овцы же в кучу сошлись.
Спит и пастух, закрываясь от жара овчинною шубой, -
Высунув жаркий язык, дышит собака над ним.
Попиада (отрывок)
Словно заря, выходя в небеса золотые, играет
Светлой улыбкой лучей на зеленом лугу и на дальнем
Лесе таинственно-синем, -- так Маша к гостям появилась,
Вызвав у Федора видом прелестным волнующий трепет
И заставляя отца Александра с челом просветлевшим
Громко воскликнуть: "Ай, дочка у вас, королева, царевна!.."
Радонеж
В старинный Радонеж по жаворонков пенье
Иду с котомкою дорогой без дорог.
Окончилось зимы осадное сиденье;
Крутая липнет грязь, и чмокает сапог.
Развесила ветла пушистые подвески,
Снегами кое-где белеют перелески
Пустые ржанища желтеются окрест,
Янтарною водой налиты мочажины.
Поместье Калиты средь этих было мест,
Владимир Храбрый здесь гостил с дружиной.
Я в древней вотчине: мелькнул на церкви крест,
И пожар под Селом все залила лощины,
И утки дикие, покинув свой насест,
Над головой летят до новой луговины.
Разочарование
Зеленая вечерняя звезда
Уже взошла.
Опять весна. Опять бежит вода.
Трепещет мгла. И вновь растерянный вперяю взор
В немую даль.
И снова зимний тяготит укор.
И сердцу жаль, - Жаль, что прожить в изменах суждено
Всему, всегда.
А в небе беспристрастно, холодно
Дрожит звезда.
Родина
Деревья в инее, а снега вовсе нет,
Зима задумалась у столбовой дороги.
Радимов Павел я, художник и поэт,
Советский гражданин и человек нестрогий, В коломенском краю свой написал сонет,
Бродя вблизи Оки, где берега пологи,
Где протекла пора моих ребячьих лет,
Где ездил много раз, усевшися на дроги. Я помню, помню вас, поемные луга!
Вот на реке паром, вот Ловцы, Белоомут,
Вот бричка ямщика и со звонком дуга, Вот Горки на Яру и под горою омут,
Внизу ж стоят стога, и зелени нет края.
Дай ширь твою вдохнуть, о сторона родная!
Свиной хлев ∞
Невероятную грязь наследили в углу поросята,
Ибо прохладу и тень зной заставляет искать.
В липкий навоз, где вода пузырями зелеными смотрит,
Морды уткнув до ушей, мирному сну предались.
Первый с льняною щетиной лежит, повернувшись к корыту,
Пестрому сверстнику в нос задом уперся своим.
Луч золотой, проскользнувши в заборные щели, играет
На розоватом боку, сладко дрожащем во сне.
Следить хоругви в облаках...
* * *
Следить хоругви в облаках,
Плескаемые многошумно,
Словам хвалебным в ирмосах
Внимать душой благоразумно. Иль, заменив пономаря,
Раздуть потухшее кадило.
Какая ясная заря
В те годы надо мной всходила! Теперь на торжищах градских
Дни проводящий суетные,
Я древних славословий стих
Забыл, как гимны полевые. Но в дни, когда весенний зов,
Великолепием блистая
И первой роскошью листов,
Звучит от края и до края, Когда все золотом горит,
Поет звенящими речами,
Когда трава в ложбинах плит
Сквозит, краснея стебельками,- Волнуясь, трепетно дыша,
Былому счастью благодарный,
Я плачу, и дрожит душа,
Как луч, печалью светозарной.
Смиренной повести моей...
* * *
Смиренной повести моей
Прочти немногие страницы:
Отец мой - сельский иерей
Веленьем Божией Десницы. Представил ныне пред собой
Его я в парчовой фелони,
С каймой блестящею литой,
В тумане синих благовоний, Когда под звон колоколов
Идет в весеннем крестном ходе
Средь зеленеющих хлебов,
Благословляя жизнь в природе. Как я любил щекой своей
К епитрахили прикасаться
И взором радостных очей
В лазурной вышине теряться!
Сухая осень
Прошла пора цветущих лип.
Давно забыты дни страдные,
Когда восходы золотые
Встречал телег немолчный скрип. Истерлась зелень у лесов,
Надевших ризу аналоя.
Пора осеннего покоя
И журавлиных голосов Сменила верным чередом
Сверканье кос и звон брусницы.
Где пламевейные зарницы?
Смотри: какая тишь кругом! Над покачнувшимся плетнем
Краснеют гроздьями рябины,
Да хмеля желтого тычины
В пустырь грозятся костылем.
Сырой вечер ∞
Скучен в деревне глухой неприветливый вечер осенний.
Давеча дождь моросил. Пахло моченцем с пруда.
Чей-то ребенок кричал. Равнодушно, лениво сидели
Перед поповым крыльцом утки, наевшись лузги.
Вот и смеркается. Стадо пустили. И в воздухе мозглом
Грустно разносится рев. Сельский священник идет
В мелочной лавке купить табаку и селедок на ужин.
Слышно: на барском дворе с цепи спускают собак.
Тишина
Как хрусталевых ниток четки
Росинки влаги дождевой.
Осины трепетны и кротки.
Наряд омывши золотой, Не дрогнут ветки. Мерным стуком
Ударит капля в рдяный лист,
И чаща отзовется звуком, -
Лес нежно-чуток, голосист. Не прошуршит в корнях мышонок,
И ящерицы спят в норах,
И под ногою странно-звонок
Становится хрустящий прах.
Туча
По небу синему грозный пророк Илия поркатился.
Бросил, Громовник, стрелу - змейкой сверкнула она.
Из-за попова сарая надвинулась гулкая туча.
сено увезть до дождя с луга спешат мужики,
Громок колёса стучат... На бугре чей-то воз накренился:
Лопнула ось пополам, выскочил шкворень, звеня.
Вихорь на старый плетень навивает зелёное сено
И на спокойном пруде зыблет дрожащую рябь.
Первые капли дождя взбудоражили пыль на дороге.
Кличет наседка детей. Ласточки сели в гнездо.
снова могучий раскат... И, снимая дырявую шапку,
Истово дюжий мужик лоб осеняет крестом.
|
Русский советский «крестьянский поэт» и художник, последний председатель Товарищества передвижников и первый председатель Ассоциации художников революционной России (АХРР) в 1922, 1927-1932 гг., а также последний председатель ВСП (Всероссийский союз поэтов) - организации, просуществовавшей до 1929 года.
Родился в деревне в Рязанской губернии, в семье сельского священника, в избе 90-летнего деда отца Никанора. И прадеды, и отец и дед художника были попами или сельскими дьячками. Вместе с двумя своими братьями получил духовное образование - с 9-ти лет в Зарайском духовном училище и Рязанской семинарии.
О годах ученичества, проведенных в этом заведении, он вспоминал: «Зарайск! Туда возил меня зимней дорогой, за двадцать пять верст, серый мерин… Летом на широкой телеге, на жесткой дерюге, накрывавшей мешки ржи, приезжал я на постоялый двор… где пил чай с изюменным ситным. Потом с мешком и сундуком, где лежало белье, шерстяные чулки и материны пышки, отец провожал меня в кремль, в каменное двухэтажное здание училища. Там я должен был жить восемь месяцев в году и получать знания».
Отказавшись принять сан, в революционный 1905 год он без паспорта отправляется в Москву, где решает поступить в Московское училище Ваяния и Зодчества. Берет уроки в студии Большакова. Но в итоге в 1906 году поступает на филологический факультет Казанского университета (в столичные университеты семинаристов не принимали), который заканчивает в 1911 году с дипломной работой о Гомере («Гомер в произведениях греческих художников»). Одновременно учился живописи, брал уроки у Н. И. Фешина. С 1908 года выступает как художник.
В 1912 году вышла первая книга стихов «Полевые псалмы», отмеченная как многообещающая; вторая книжка Радимова - «Земная риза» в целом разочаровала критиков. Он встал в число крестьянских поэтов, его стихи читают вместе с Есениным и Клюевым. В 1914 году вышел сборник гекзаметров «Попиада». В 1914-1916 гг. - сотрудник газеты «Сибирская жизнь» и журнала «Сибирский студент».
С 1911 года принят экспонентом в Товарищество передвижников (дебютируя на 39-й выставке), а в 1914 году становится его членом по рекомендации Поленова и Репина за картину «Старый мезонин». Преподавал историю искусства в Казанской художественной школе.
В 1917 году в Казани заведывал отделом искусств Наркомпроса Татарии. Активно включился в культурно-агитационную работу, продолжая параллельно заниматься поэзией и живописью. В 1918 году избран главой товарищества передвижников.
В 1921 году П.Радимов приезжает с выставкой своих работ в Москву, а в 1922 году совместно с художниками Григорьевым и Наумовым принимает участие в организации АХРРа. После революции выпускает сборник стихов «Деревня» (1922). Избирался председателем Всероссийского Союза поэтов, работал в Кремле, дружил с Луначарским, Ворошиловым и Буденным, а также с Есениным, своим земляком. В 1926 году с делегацией художников он едет в Финляндию к Репину. В Пенатах создает портрет Репина (он хранится в Третьяковской галерее).
Со временем Радимов попал под кампанию «раскулачивания кулацких поэтов», после чего «переключился на пейзажно-описательную лирику с элементами социалистической бутафории (красный флаг на дугах телеги и проч.)». В последующие годы работал преимущественно в области живописи. Много путешествовал по Советскому Союзу, писал об увиденных краях стихи и картины.
С 1930-х годов поселился в Хотьково, где много рисовал, а позже - в Ново-Абрамцевском посёлке, где жил с 1932 года. В 1957 году открыл в Абрамцеве народную выставку «для свободного и бесплатного посещения всех, кто любит искусство».
Скончался в своем доме в Хотьково, похоронен на Хотьковском кладбище Сергиево-Посадского района. Перезахоронен на Московском Введенском кладбище.
Семья
Сергей Павлович Радимов - сын, художник
Сергей Сергеевич Радимов - внук, художник
Павел Сергеевич Радимов - правнук
Сергей Александрович Радимов - брат, художник
Татьяна Павловна Радимова (1916-2000) - дочь, художница. Живописец. Заслуженный работник культуры России, член МОСХа. Училась у отца в МГХИ им. В. И. Сурикова до 1941 г. Писала пейзажи и стихи. Автор книги о своем отце.
Мария Павловна Радимова (р.1915) - дочь Радимова и художницы Марии Медведевой (дочери художника Григория Медведева), замужем за Константином Павловичем, художница-пейзажист.
Радимов Иван Александрович - брат художника, академик живописи. В статье приведена его картина из собрания музея "Зарайский кремль", названная здесь "Парад Победы". На самом деле деле картина называется "Конница Белова в Зарайске"
Характеристика живописи
Его первые живописные работы, рассказывающие о Казани и Казанской губернии, регулярно начали появляться с 1908 года («Окраина Казани», 1908; «Суконная слобода в Казани. Зима», 1910; «Рыбный базар в Казани», 1911; «Пожарная каланча в Казани», 1917; и проч.). В первые десятилетия своей работы изображал преимущественно избушки и «огороды затихших глухих деревень».
Был членом Товарищества передвижников и последним его председателем - темы и стиль этого направления заметны в его работах. Когда в 1918 году скончался председатель Товарищества передвижных выставок Н. Н. Дубовской, Радимов был избран председателем Товарищества, добился в 1922 году организации 47-й выставки передвижников.
В связи с закрытием 47-й выставки передижников он выступил с докладом на, казалось бы, непритязательную тему «Об отражении быта в искусстве». Этот доклад, встреченный бешеными атаками всего «левого» фронта, способствовал организации советской Ассоциации художников революционной России (АХРР). Как гласит каталог выставки АХРРа 1933 года: «В 1922 г. на 47-й передвижной выставке выступил с докладом о реалистическом искусстве, отражающем советский быт. Доклад послужил началом большого советского общественного художественного движения, оформившегося в виде АХРР (Ассоциация художников революционной России)». В 1922 году Радимов вошел в АХРР.
Уже в 1922 году Радимов в составе первой небольшой бригады советских художников-реалистов отправляется с этюдником на заводские зарисовки и пишет литейный цех. Как художник присутствовал на партийных съездах, делая наброски к портретам вождей, создал картины «Заседание в Кремле», «Выступление Троцкого на II конгрессе Коминтерна». Ему отведена мастерская в Кремле, вместе с его другом Евгением Кацманом, секретарем АХРРа, и Давидом Штеренбергом. Он делает наброски заседаний съездов, участников III конгресса Коминтерна, много этюдов старого и обновленного Кремля. Способствовал возведению Дома Художников на Масловке.
В 1928 году на юбилейной выставке 10-летия Красной Армии (10-я выставка АХРР - «10 лет РККА»), одним из организаторов которой он стал, Радимов выставляет большую картину на историко-революционную тему «Люди в рогожах» (баржа с революционерами-смертниками, спасенными из белогвардейского плена - знаменитая баржа Колчака в Сарапуле), позднее выставленную в центральном зале Советского павильона в Венеции.
После «кампании раскулачивания кулацких поэтов» занимается практически одной живописью. Организует Московский областной союз художников, избирается его первым председателем. Не усердствует в тематике социалистического реализма, введённого АХРРом, предпочитая пейзаж.
После революции появляются циклы пейзажных работ Радимова, посвященные Башкирии, Чувашии, Марийской земле, Средней Азии и, наконец, средней полосе России и Подмосковью.
Последняя персональная прижизненная выставка художника прошла в Москве в 1962 году и была посвящена его 75-летию. В 2005 году галерея «Золотой плес» демонстрировала выставку «Павел Радимов. Передвижник и поэт» в Каминном зале Дома журналиста (Москва). В 2007 году в Казани состоялась посмертная выставка к 120-летию со дня рождения.
Павел Александрович Радимов
(11 сентября 1887, село Ходяйново, Зарайский уезд, Рязанская губерния — 12 февраля 1967,Хотьково, Московская область) — русский советский «крестьянский поэт
» и художник, последний председатель Товарищества передвижников и первый председатель Ассоциации художников революционной России (АХРР) в 1922 и 1927—1932 годах, а также последний председатель ВСП (Всероссийский союз поэтов) — организации, просуществовавшей до 1929 года.
Самой запоминающейся чертой поэтического творчества писателя стали стихи на крестьянскую тему, написанные гекзаметром; в живописи предпочитал пейзажную тему.
Родился в деревне в Рязанской губернии.
Отец — сельский священник в Рязанской губернии. Окончил духовную семинарию и историко-филологический факультет Казанского университета, одновременно брал уроки рисования. В 1912 участвовал в выставке художников передвижников с жанровыми картинами на тему крестьянской жизни; в 1914 по рекомендации Поленова и Репина вступил в Товарищество художников-передвижников.
Преподавал историю искусства в Казанской художественной школе. Тогда же дебютировал как поэт: в 1912 издал первый поэтический сборник «Полевые псалмы», который и Н. Гумилев, и В. Брюсов отметили как многообещающий. Вышедшая через два года в Казани вторая книжка П. Радимова — «Земная риза» в целом разочаровала критиков. «Мы можем заключить, что имеем дело с поэтом, пожелавшим отмежевать себе небольшую область и дальше ее не высовывать носа», — писал Н. Гумилев, особо отметивший длинную поэму в гекзаметрах «Попиада» (историю семинариста, едущего вместе с отцом по приходам выбирать себе невесту).
В дальнейшем П. Радимов часто эксплуатировал найденный им прием: бытовые картинки русского села, описанные торжественным «античным» размером, давали эффект неожиданной современной стилизации «Трудов и дней» Гесиода. Позже стихи были собраны им в единую книгу, в разном объеме выходившую несколькими изданиями (Казань, 1922; Ревель, 1923; Берлин, 1923; Москва, 1924 и 1926).
После революции на стороне победившей власти включился в культурно-агитационную работу сначала в Казани (возглавлял отдел искусств Наркомпроса Татарии), потом в Москве. Как художник присутствовал на партийных съездах, делая наброски к портретам вождей, создал картины «Заседание в Кремле», «Выступление Троцкого на II конгрессе Коминтерна».
Дружил с Луначарским, Ворошиловым и Буденным. Избирался председателем Всероссийского Союза поэтов. В стихах остался верен себе, рассказывая в гекзаметрах, сонетах и октавах о том, как баба парится в бане и как нужно правильно печь блины.
П. Коган в 1926 писал: «Поэзия Радимова нужная, может быть, самая нужная поэзия в наше время... Революция уперлась в проблему крестьянина». Вскоре «проблема крестьянина» была решена на государственном уровне, и П. Радимов попал под кампанию «раскулачивания кулацких поэтов», после чего переключился на пейзажно-описательную лирику с элементами социалистической бутафории (красный флаг на дугах телеги и проч.).
Издал еще с десяток книг; итоговый сборник «Столбовая дорога» вышел в 1959.
Павел Александрович Радимов - художник, общественный деятель, жизнь и творчество которого связаны со становлением советского изобразительного искусства. Он был одним из последних представителей Товарищества передвижных художественных выставок и одним из основателей и первым председателем Ассоциации художников революционной России (АХРР). Радимов вошел в историю советского искусства прежде всего как мастер пейзажа. Тонкие лирические картины русской природы, а также виды старых городов с памятниками древнерусского зодчества - основная тематика его творчества.
Будущий художник родился в 1887 году в селе Ходяйнове Рязанской губернии. Его прадед, дед и отец были сельскими дьячками. Павлу Радимову также прочили духовную карьеру. Его отдали сначала в духовное училище в Зарайске, а затем в Рязанскую семинарию. В семинарии Радимов начинает самостоятельные занятия рисунком и живописью. Уже в это время искусство становится его главным увлечением. Радимов бросает семинарию и уезжает в Москву, мечтая поступить в Московское Училище живописи, ваяния и зодчества. Однако в столицу он прибыл с опозданием - вступительные экзамены в Училище уже окончились. Но приезд в Москву не был напрасным. В течение года Радимов берет уроки живописи в частной студии Большакова. Однако в 1906 году Радимов поступает в Казанский университет, на историко-филологический факультет, после окончания которого преподает историю искусства и литературу в Казанской художественной школе. Все эти годы он не бросает занятия живописью. Благотворное влияние на его становление как профессионального живописца оказало знакомство и творческое общение с художником Н. И. Фешиным, выпускником Академии художеств.
Ранние работы Радимова - пейзажные и жанровые этюды небольшого формата ("Осенний базар", 1911; "Деревня Кукушкино под Казанью", 1912; "Башкирия. Близ Стерлитамака", 1913). Фрагментарность, "случайность" композиции, обобщенность в изображении фигур, крупные мазки, наложенные на плоскость холста, подобно мозаике, отличают работы Радимова в этот период. Уже тогда художник выставляет свои работы на выставках передвижников, а затем становится членом Товарищества передвижных художественных выставок.
В первые же годы после Октябрьской революции Радимов активно включается в культурное строительство. Он совместно с товарищами организует бесплатные выставки картин, в 1919 году становится заведующим отделом искусств Наркомпроса Татарской республики. В 20-е годы Радимов выступает одним из инициаторов объединения художников реалистического лагеря, которые видели будущее советского искусства в неразрывной связи с жизнью народа.
В 1922 году была создана Ассоциация художников революционной России, в которую вошли бывшие передвижники и молодые советские художники. Радимов был первым председателем АХРР и членом правления до конца существования объединения. Члены АХРР ставили перед собой задачу "документально изобразить великий момент истории в его революционном порыве". В этот период художник создает серию портретов героев революции - М. В. Фрунзе, С. М. Буденного, К. Е. Ворошилова, А. В. Луначарского. Строгость, предельная лаконичность образной трактовки и композиции отличают эти портреты, ставшие своеобразными этюдами для большого полотна на историко-революционную тему "Выступление В. И. Ленина на IV конгрессе Коминтерна в 1922 году" (1927).
В 20-е годы Радимов в своей живописи обращается к тематике народных праздников, обрядов и обычаев ("Хоровод", "Невеста", "Хлебановна", все 1928). Для этих полотен характерны этнографическая точность воспроизведения деталей быта и вместе с тем свободная живописная манера, яркий насыщенный колорит. В них прослеживается близость к творчеству живописцев старшего поколения - Ф. Малявина, А. Архипова.
Радимов много путешествовал. Еще в 1910-е годы он побывал в татарских деревнях, в Башкирии, пожил среди марийцев и чувашей. Он писал о том, что "художнику путешествовать необходимо - зорче видит его око, яснее разум, умнее желания". В 1934 году Радимов совершает поездку в Туркмению. Там живописец создает портреты, в которых психологическая характеристика персонажей сочетается с интересом к детальной передаче особенностей национального костюма, украшений ("Портрет Юсуповой", "Дервиш в Хиве", обе 1935), а также пейзажи, сочная цветовая гамма которых созвучна самим краскам южной природы ("Хорезм. Новый Ургенч", "Базар в Тамаузе", "Утро в Фирюзе", все 1935). В полотнах Радимова была запечатлена и древняя среднеазиатская архитектура, величественная и монументальная ("Мавзолей Тюрабек Ханым", "Мечеть в Аннау", обе 1934).
Иным был подход при создании картин, посвященных родной русской природе. Так, в пейзаже "Речка Воря" (1935) художник стремится передать едва уловимые состояния осенней природы, используя тонкие сочетания серебристо-серых, перламутровых тонов. Природа России никогда не была для Радимова отделена от ее истории. Тема славного прошлого отечественной культуры приобрела решающее значение в творчестве художника в годы Великой Отечественной войны. Она развивается Радимовым в серии "Памятники старины", в пейзаже "Весна в Загорске" (1943), во многих других полотнах, представляющих памятники архитектуры Троице-Сергиевой лавры, Загорска, Звенигорода. Загорск и его окрестности вдохновляли художника до последних дней его жизни. Сам Радимов писал: "С детских лет у меня пристрастие к памятникам отечественной истории, и высшее наслаждение для меня - поехать посмотреть маленький городок Московской или соседней области..."
Творчество Радимова было неразрывно связано с русским реалистическим искусством, верность которому он сохранял всю свою долгую творческую жизнь.
О. Лысцова
Сто памятных дат. Художественный календарь на 1987 год. М.: Советский художник, 1986.
