Кузьмин Николай Васильевич

Nikolay Kuzmin

(1890 - 1987)

Николай Васильевич Кузьмин родился в г. Сердобск Пензенской области, где окончил реальное училище. К этому периоду относятся первые опыты Н.В.Кузьмина в журнальной графике: в 1906 г. в журнале "Гриф" были напечатаны первые его рисунки.

В 1909 г. девятнадцатилетний самоучка из провинции осмелился послать свои рисунки - подражание модному тогда англичанину О. Бердсли - в изысканный журнал московских символистов "Весы". Рисунки понравились В.Я. Брюсову, и их напечатали. Печатал виньетки Кузьмина и чопорный петербургский "Аполлон".

В 1911 г. Н.В.Кузьмин переехал в Петербург, где учился в школе Званцевой, в Политехническом институте, школе Общества поощрения художников у П.А. Шиллинговского, институте истории искусств.

В 1922-24 гг. учился на графическом факультете Академии Художеств.

В конце 1920-х гг. в Москве сплотилась группа молодых художников, объединенных тягой к живому, быстрому, мгновенно откликающемуся на впечатления жизни рисованию, - группа "13". Кузьмин был одним из ее организаторов.

"Рисовать без поправок, без ретуши. Чтоб в работе рисовальщика, как и в работе акробата, чувствовался темп!" - пояснял художник. С уличных зарисовок эта легкая манера была перенесена в книги. В "Евгении Онегине" А.С. Пушкина (1933) Кузьмин сотнями беглых рисунков иллюстрировал не столько сюжет, сколько авторские отступления, на лету брошенные мысли поэта, его лирические состояния, заставляя и читателя совершенно по-новому воспринимать знакомый роман. Перовые рисунки к "Евгению Онегину" А.С. Пушкина (1928-1932, издание 1933; золотая медаль Международной выставки в Париже, 1937) - результат глубокого творческого проникновения в дух и характер пушкинских персонажей.

Кузьмин иллюстрирует русскую и западную классику ("Актриса" Э. де Гонкура, 1933; "Театр" А. де Мюссе, 1934, и др.) и книги современных авторов, особенно охотно книги о жизни писателей - А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого. Его привлекают тексты иронические, пародийные: "Козьма Прутков" (1933), "Тартарен из Тараскона" А. Доде (1935).

Живая свобода быстрой линии Кузьмина с годами несколько ослабела - может быть, не без влияния неумных редакторов и критики. Но он сохранил и в самых поздних работах свою ироничность, тонкую связь с духом и стилем текста, а не с одними лишь подробностями сюжета. Он с удовольствием брался за книги, невозможные для буквального иллюстрирования. Мастерство свободного, изящного стилизованного рисунка (иногда подцвеченного акварелью), тонкое, остроумное истолкование стиля эпохи и эмоционального строя произведения, изобретательный юмор и острота сатиры - все это характерно для иллюстраций к "Левше" Н.С. Лескова (издания 1955, 1961), "Графу Нулину" А.С. Пушкина (издание 1959, бронз, медаль I ВА-59), "Запискам сумасшедшего" Н.В. Гоголя (издание 1960), "Плодам раздумья" (издание 1962) и "Азбуке" Козьмы Пруткова (издания 1966,1969), "Малолетнему Витушишникову" Ю. Н. Тынянова (издание 1966), "Кратким замысловатым повестям" Н.В. Курганова (издание 1976), "Эпиграммам" А.С. Пушкина (издание 1979).

Теми же качествами, какими привлекают к себе рисунки Кузьмина, - наблюдательностью и юмором, легкостью и точностью пера - отличается и литературное наследие мастера, его мемуарные очерки и статьи о близких ему художниках, размышления об искусстве, литературе, об иллюстрациях. Как писатель, Кузьмин выступает с 1956 г. Им написана книга воспоминаний «Круг царя Соломона» (1964), книга «Штрих и слово» (1967) о взаимосвязи изобразительного искусства и литературы, рассказы «Наши с Федей ночные полеты» (1970). Воспоминания о Белом под названием «Иллюстрируя Андрея Белого». С 1923 г. вышло около 130 изданий с иллюстрациями Н.В. Кузьмина - в СССР, Италии, Израиле, Голландии, Канаде, Чехословакии и др. странах. ___________________________

Н.В.Кузьмин прожил долгую жизнь — почти столетие. Более ста двадцати книг вышло с его иллюстрациями; в крупнейших музеях хранятся акварели и рисунки художника. "Самый литературный из всех наших графиков", по словам К.Чуковского, Кузьмин оказался и талантливым летописцем художественных событий, в которых ему довелось участвовать. Мемуарные записи, даже на фоне прекрасной прозы художника, читаются с особым интересом: многому Кузьмин был свидетелем — свидетелем широким, терпимым, интеллигентным. Как художник Кузьмин сложился и очень рано, и одновременно поздно. Рано — потому что с детства, никем не поощряемый, определил свое призвание; и можно считать закономерным "везение" пятнадцатилетнего самоучки из провинциального Сердобска, чьи виньетки, посланные в столичный журнал "Золотое руно", были опубликованы. Столь же благожелательно откликнулись на графику, выполненную под влиянием модного тогда искусства О. Бердсли, в "Весах" и "Аполлоне". Так что к моменту приезда в Петербург (1911) у молодого художника был уже журнальный опыт, и, несмотря на то что по практическим соображениям он поступает в Политехнический институт на иженерно-строительное отделение, иные занятия поглощают его время. Он учится в школе Званцевой (у М. Добужинского и К.Петрова-Водкина), в школе Общества поощрения художеств (рисунку у И.Билибина и гравированию у В. Матэ), посещает лекции в Зубовском институте истории искусств. При такой нагрузке Политехнический вскоре приходится оставить; как писал об этом сам Кузьмин, "выбор давно уже был сделан, и незачем было приучать кота есть огурцы". Несмотря на деятельную работу в журналах ("Аполлон", "Новый Сатирикон"), эти годы в основном заполнены учебой. Прерванные войной (в должности дивизионного инженера Кузьмин прошел через фронты империалистической и гражданской), занятия возобновляются в 1922 году: на графическом факультете Академии художеств Кузьмин берет уроки офорта у Е.Кругликовой и П.Шиллинговского и одновременно режет линогравюры, осваивая новый графический язык (характерно, что навыки в печатной графике ему потом не пригодятся). В это время у него уже сложившаяся репутация уверенного рисовальщика мирискуснической школы — это дает возможность работать в солидных издательствах "Прибой", "Academia". И все же подлинное "лицо" художник обретает во второй половине 1920-х годов, когда ему уже под сорок, — раннее начало оборачивается поздним становлением. Переезд в Москву в 1924 году можно считать переломной точкой: кончился этап "первоначального накопления", и в результате вдруг сброшены, как старая кожа, изжившие себя мирискуснические приемы. Систематически работая на натуре (выезжая в Сердобск на этюды), Кузьмин ищет новые средства выразительности; его излюбленными техниками становятся акварель и тушь. В своих поисках он находит единомышленников — В.Милашевского, Д.Дарана. Ими тремя в 1929 году в московском Доме печати была организована выставка группы "13" (по числу экспонентов), ставшая заметным явлением в художественной жизни Москвы и в творческой биографии Кузьмина. Из каталогов трех выставок "13" видно, что Кузьмин выставлял натурные акварели ("Военный городок", "Стоянка автобусов", "Москворецкий затон") и первые рисунки из впоследствии обширной пушкинской серии ("Кишиневские дамы", "Пушкин в Москве"). В акварелях Кузьмина, исполненных "по мокрому", ощутим темп вживания в натуру; процесс их возникновения внятен зрителю. Но эмоциональная стремительность движения кисти компенсируется "точностью попадания", гармонией целого. Отвергнутая, но до этого хорошо усвоенная мирискусническая школа Кузьмина сказалась на уровне мастерства, на культуре графической речи, по-иному теперь поставленной и на иные образцы ориентированной (кумирами "13" были Гис, Марке, Дюфи, Паскен, Сегонзак). Несмотря на эфемерность выставочного бытия, стиль "13" имел будущее. Но не в станковой графике, где в это время набирали силу противоположные тенденции, а в книжной иллюстрации. И здесь Кузьмин оказывается центральной фигурой. Прежде всего благодаря ему "дневниковый", эмоционально раскованный рисунок "прижился" и дал всходы в иллюстрации — искусстве опосредованном, подразумевающем жесткую авторскую концепцию и, казалось бы, чуждом всякого рода "мимолетностям". Началось сразу с вершины — с "Евгения Онегина" ("Academia", 1933). Обращение Кузьмина к главному произведению русской литературы не было случайным: Пушкин — сквозная тема его творчества, неоднократно "проигранная" и в станковых листах, и в книгах. Сегодня рисунки к "Евгению Онегину" — бесспорная классика, но сомнения современников понятны: ведь рядом с пушкинскими набросками, на которые стилистически ориентировался художник, беглость его собственных перовых очерков казалась умышленной, сугубо "исполнительской". Однако на фоне крепнущей линии подробного иллюстрирования "легкое дыхание" кузьминских листов выглядело отрадным; к тому же прозрачная "импрессионистичность" манеры была мотивирована замыслом — иллюстратор обращался по преимуществу к лирическим отступлениям поэмы. Главное качество Кузьмина-иллюстратора — точный выбор текстов. Он избегал героики, патетики, открытого драматизма, зато, как никто, умел передать саркастическую или ироническую интонацию подлинника ("К.Прутков. Плоды раздумья", 1962; Ю. Тынянов "Малолетний Витушишников", 1966; Н. Лесков — "Железная воля", 1946; "Левша", 1955), откликался на все оттенки юмора — даже самого горького (Н.Гоголь "Записки сумасшедшего", 1960). Его оставляла равнодушным "плотность" сюжетов, но влекла острота типажей. Именно последовательность подхода позволила ему сформулировать и воплотить свое кредо: "перевоплощаться... тонко чувствовать литературный стиль иллюстрируемого произведения, сохраняя при этом оригинальность своего художественного почерка". "Смеющийся штрих" (по выражению Л.Аннинского) адекватно соответствовал многослойной вязи лесковского слова; в "Графе Нулине" (1959) этот же штрих дробился, превращаясь в прихотливое кружево, а в "Эпиграммах" Пушкина (1973-76), в "Афоризмах" и "Азбуке" Козьмы Пруткова (1962, 1966-69) "припечатывал" персонажей к полю листа. Пристрастие к литературе "маргинальных" жанров ("Письмовник Н.Курганова", 1976; К.Прутков, пушкинские "Эпиграммы") само по себе как бы оправдывало обдуманную небрежность манеры — но в этой небрежности соединилась эмоциональная память о стиле "13" с еще более долговременной памятью о мирискуснической "затейливости" книжного оформления. Точнее всех выразил сущность графики Кузьмина В.Милашевский. "Настоящее искусство, — писал он, — должно помогать дыханию"; "Каждую вещь Кузьмина можно повесить в комнату детей, атмосфера, излучающаяся от них, целительна". Г.Ельшевская Сто памятных дат.

Художественный календарь на 1990 год. М.: Советский художник, 1989.

И художник.

И литератор.

Мне вспоминается картина к некрасовским "Размышлениям у парадного подъезда": на улице вьюга, мороз, мостовая засыпана снегом, и по ней, леденея от лютого холода, бредут в изодранных тулупах мужики. Картинка неплохая, но она была бы еще совершеннее, если бы художник счел нужным прочитать те стихи, которые он иллюстрирует. Там ему попались бы строки: И пошли они, солнцем палимы… И он понял бы, что дело было летом, в июне-июле, а пожалуй, и в августе, когда людям свойственно не столько страдать от мороза, сколько от сильной жары. Конечно, не все иллюстраторы отличаются такой странной рассеянностью. Иной и пытается добросовестно вникнуть в каждую строку того текста, который ему надлежит иллюстрировать, но у него не хватает духовной культуры, не хватает чутья, чтобы как следует уловить стиль этого текста, его жанр, его смысловую направленность. Все дело в понимании текста, в умении вдумчиво и проницательно прочитать этот текст. Нужно быть талантливым читателем, а этот талант так же редок, как и всякий другой. Оттого-то многие иллюстрации к творениям наших любимых писателей воспринимаются нами как оскорбительная ложь и клевета. Помню, еще в досоветское время в Москве вышло "роскошное" издание "Войны и мира" с иллюстрациями бойкого художника Апсита. Было похоже, что симфонию Бетховена пытается сыграть на барабане дикарь. Только выдрав из этой книги все иллюстрации — все до единой! — можно было спокойно приняться за чтение. Словом, нельзя допускать, чтобы художник невысокого культурного уровня, с нищенски убогой душой иллюстрировал такого писателя, духовная жизнь которого ему недоступна, так как в этом деле важнее всего понимание, глубокое проникновение в замысел автора, духовное родство с этим автором. Отсюда удача иллюстраций Врубеля к "Моцарту и Сальери" (помню, какой восторг они неизменно вызывали у И.Е. Репина), удача иллюстраций Александра Бенуа к "Медному всаднику", удача иллюстраций Л. Пастернака к "Воскресению", иллюстраций Добужинского к "Белым ночам", иллюстраций Е. Лансере к "Хаджи Мурату", иллюстраций Вл. Фаворского к "Слову о полку Игореве", Пушкину, к Бернсу. Отсюда все успехи такого даровитого художника, как Николай Кузьмин. За свою долгую жизнь он проиллюстрировал множество книг, и высокое качество его иллюстраций объясняется именно тем, что он всегда был идеальным читателем, другом и союзником каждого автора, которого он иллюстрировал, истолкователем его чувств и дум, близким ему по духовной культуре. Сюита его иллюстраций к "Евгению Онегину" (1933) входит органически в пушкинский текст и образует с ним единое целое. Трудно отказаться от мысли, что Пушкину они пришлись бы по душе, как и нам, тем более что исполнены они в той же непринужденной манере, какая, судя по бесчисленным рисункам поэта, была свойственна ему самому. В этих иллюстрациях Кузьмин выдвигает на первое место не те эпизоды "Онегина", которые тысячу раз изображались другими художниками и без конца демонстрировались на оперной сцене, а преимущественно лирические отступления романа, где ярче всего отражается его причудливый поэтический стиль. Отсюда и другие победы художника. Когда рассматриваешь, например, его иллюстрации к бурлескам Козьмы Пруткова, кажется, будто он и сам принадлежал к тому веселому кружку молодых литераторов, который в середине минувшего века создал эти озорные пародии, эпиграммы и шаржи, - так чудесно гармонируют его иллюстрации с их уморительным текстом. Или вот - "Оскудение" Сергея Атавы. Без особого интереса перелистывал я сборник этих старинных сатирических очерков, напечатанных на варварски серой бумаге, и вдруг меня обдало запахом знакомой эпохи, памятной мне по воспоминаниям раннего детства, — я увидел иллюстрации Кузьмина: не только всю бутафорию тех далеких годов — мебель, портьеры, обои, одежда, — но и позы, и прически, и выражения лиц — все было воскрешено, словно магией. Самая квинтэссенция щедринских семидесятых годов. И кажется чудом, что рисунки эти не утратили своей выразительности даже тогда, когда издательство напечатало их на такой никуда не годной, шершавой бумаге. Словом, какого бы автора ни иллюстрировал Н.В. Кузьмин, всюду он встает перед нами как собрат и сподвижник писателей, чрезвычайно остро ощущающий и стиль их эпохи и их собственный стиль. Он — самый литературный из всех наших графиков. Было невозможно понять: откуда у него такая литературная хватка? Отчего каждый его книжный рисунок по своей манере, по стилю так родственно близок той книге, которую он иллюстрирует? Лишь теперь наконец-то, с большим запозданием, когда художнику перевалило за семьдесят, эта драгоценная черта его творчества вполне объяснилась для нас, и притом самым неожиданным образом. Оказалось, что он, иллюстратор чужих повестей и рассказов, и сам обладает дарованием писателя, сам пишет повести и рассказы, да не какие-нибудь, а очень удачные, очень искусные! До сих пор по непонятной причине он таил от нас свое писательское дарование под спудом и вот на старости лет выступает с первыми литературными опытами, которые по своему мастерству нисколько не уступают его лучшим рисункам. Поистине это кажется чудом! В советскую литературу на восьмом десятке своей жизни в роли юного автора, новичка-дебютанта входит престарелый художник, никогда ничего не писавший, и его первая книжка прельщает читателя с первых же строк зрелостью своей поэтической формы. Знаток языка, тонкий, изощренный стилист, мастер писательской техники — вот каким предстает перед нами этот "неопытный", "начинающий" автор. Не сомневаюсь, что до того, как обнародовать свою первую книжку, он прошел долгую литературную школу, то есть, иными словами, всю жизнь, до преклонного возраста был, так сказать, потенциальным писателем. В его стиле нет ничего дилетантского: попробуйте найдите у него на станицах хоть одну неуклюжую, неряшливую, корявую фразу! Существует немало профессиональных писателей, для которых стиль этого новичка-дебютанта мог бы служить образцом: так он выразителен, колоритен и свеж. Книжка посвящена главным образом быту мелких, захолустных мещан. Кузьмин превосходно воспроизводит их бойкую речь, ее лексику, ее интонации. Вообще у него взыскательный слух к звучанию каждого слова: его дикция всегда подчиняется живым — и очень естественным — ритмам. Притча "Счастье" с ее великолепной концовкой, да и некоторые другие рассказы звучат у него, как стихотворения в прозе. Так же велико мастерство Кузьмина в обращении со зримыми образами. Каждого из своих персонажей он характеризует не только их типической речью, но и теми "предметами предметного мира", с которыми связана их повседневная жизнь: убранством их комнат, их одеждой, их утварью. Все эти предметы живут в его книге недаром: они часто сигнализируют нам о душевных переживаниях героев. Таков, например, кусок мела, который был раздавлен у классной доски толстыми и глупыми пальцами Пьера Ширинкина в ту минуту, когда этот дюжий кретин получил заслуженную им единицу. И какой чрезвычайной типичностью обладают те вещи, которыми украшены салоны двух барынь провинциального "высшего света" в "Пьере Ширинкине" и в "Судье и Венере"! И до чего типичны иконы с цветными лампадками, заполняющие кабинет предводителя, и те пестрые этикетки от пакетиков чая, которыми оклеена крышка в сундучке у старухи Настасьи Семеновны! Конечно, было бы удивительно, если бы такой страстный книголюб, как Кузьмин, не пытался характеризовать кое-кого из своих персонажей теми книгами, какие приходятся им по сердцу больше других. Так, главной чертой в привлекательном образе учителя Гурия Степановича (в рассказе "Последний класс") он считает его пристрастие к философской поэзии — к Тютчеву, Владимиру Соловьеву, Фету, а также к Григорию Сковороде и Достоевскому. А герой рассказа "Федор Антонович" для Кузьмина в значительной степени определяется тем, что, не любя ни Э.Т.А. Гофмана, ни Виктора Гюго, он отдает всю свою суровую душу Чернышевскому, Некрасову, Курочкину. Перелистывая эти рассказы, мы видим, какую колоссальную роль в жизни самого Кузьмина играли чуть ли не с младенчества книги. Все его детские годы были перенасыщены ими. В рассказе "Последний класс" мы знакомимся с ним как с подростком, которого тесным кольцом окружают книги Чехова, Горького, Леонида Андреева, Эдгара По, Оскара Уайльда, Гамсуна, и каждая из этих книг воспринимается им как событие. И нужно ли говорить, что, как явствует из того же рассказа, он с юных лет опьянен и зачарован стихами, знает их тысячи: — и Никитина, и Щербину, и Апухтина, и Сологуба, и Блока! Охотно и щедро он цитирует их у себя на страницах. Лишь теперь, когда благодаря его книге, нам открылась эта особенность биографии Н.В. Кузьмина, нам стало понятно, почему в каждой своей иллюстрации он обнаруживает такое тонкое понимание всякого литературного текста: он с юности один из самых начитанных, самых просвещенных художников наших. Книги, стихи и картины (которые он еще мальчиком стал изучать по разным ничтожным открыткам) были для него единственным спасением от мещанской трясины. Она легко засосала бы его всего с головой, если бы он с детства не приобщился бы к искусству mdash; к литературе и к живописи. В этом и заключается главная, в высшей степени поучительная тема его автобиографической книги: как путем неустанной работы над своим воспитанием сын захолустного портного пробивался из грязи и пошлости к высшим ценностям всемирной культуры и как этим трудным путем он спасся от угрожавшей ему обывательщины.

Корней Чуковский

1963 Огонек №8, 1964 год

______________________________

Фонд: 059 Ед.хранения: 614 Дата: 1810-е-1996 Оп. 1-2. 1810-е-1996 гг. Рисунки Н.В.Кузьмина. Иллюстрации к произведениям: Д.Бедного "Москва" (1938), Н.С.Лескова "Железная воля" , "Левша" 19 (1954-1961), Н.В.Гоголя "Игроки" ; автопортрет (1980) и др. Всего 132 рис. Рукописи Н.В.Кузьмина. Рассказы: "Аллея Марии Антуанетты", "В резерве", "Вера отцов", "Лев Толстой", "Начало пути", "Наш земляк Федин", "Ночная атака", "Отец", "Памяти Чуковского", "Петроград", "Последний класс", "Рижский фронт", "Родники", "Северные письма", "Сожженные письма", "Этюд с натуры" и др. - авт., маш., печ. выр. (1958-1980); сборники рассказов: "Давно и недавно" = "Записки художника", "Страницы былого" ; стих-ния (1908-); отзывы о монографиях М.П.Сокольникова: "Н.В.Кузьмин" (1962), "В.Н.Бакшеев. Жизнь и творчество" (1972); воспоминания (1969-1978); автобиография, автобиблиография и список иллюстраций (-1981) и др. Всего 48 рук. Письма Н.В.Кузьмина: Н.С.Ашукину 2 (,1967), И.А.Бродскому 2 (1960,1961), В.И.Костину (1966), В.Г.Лидину 2 (1961,1966), Т.А.Мавриной - жене 36 (1930-), А.А.Сидорову (1965), М.П.Сокольникову , К.А.Федину (1958) и др. Всего 19 адр. Письма Н.В.Кузьмину (преимущественно с одновременным обращением к Т.А.Мавриной): М.В. и С.Т.Алпатовых 5 (1956-), С.М.Алянского 5 (1966-1973), Н.С. и М.Г.Ашукиных 65 (-1979), Е.Ф.Белашовой 2 (1964,1967), И.А.Бродского 59 (1960-), Д.Д.Бурлюка (1930), Д.Б.Дарана 6 (1939-1963), И.С.Козловского (1966), П.Д.Корина (1965), П.Е.Корнилова 9 (1949-1970), В.И.Костина 14 (1964-1986), П.В.Кузнецова (1964), Л.М.Леонова 12 (1957-1976), В.Г.Лидина 41 (1959-1979), Ю.В.Лобановой 18 (1961-1962), В.А.Милашевского 68 (1962-1975), Д.И.Митрохина 2 (1953,1961), В.Ф.Пановой 3 (-1967), Д.Э.Розенталя (1960), Н.К.Рушева 4 (1965-1969), А.А.Сидорова - преимущественно с одновременной подписью В.С.Сидоровой 27 (1962-1976), М.П.Сокольникова 43 (1961-), А.Т.Твардовского 4 (1963-1968), К.А.Федина 7 (1956-1962), В.М.Ходасевич 11 (-1967), Т.Г.Цявловской 27 (1932-1976), Л.К.Чуковской 2(1970,1976), П.Д.Эттингера (1929) и др. Всего 251 корр. Каталоги персональных выставок Н.В.Кузьмина и выставок с его участием (1955-1980); письма изд-в "Советский художник", "Художник РСФСР", редакций журн. "Искусство кино", "Русская речь", договоры с изд-вами и др. (1930-1986). Статьи и заметки о Н.В.Кузьмине и с упом. о нем - маш., печ. выр. (1933-1986). Письма Т.А.Мавриной: Н.А.Михайлову (1960), К.А.Федину (1958); письма к ней: М.Г.Ашукиной 2 (1965,1966), В.И.Глоцера 2 (1986), И.Э.Грабаря 2 (1959), Л.С.Кудрявцевой 4 (1980-1989), С.Н.Лакшиной 2 (1986), Л.М.Леонова (1957), В.Г.Лидина (1957), Д.А.Налбандяна , К.Г.Паустовского , А.А.Сидорова 9(1959-1975), М.П.Сокольникова 2 (1961,1965), К.А.Федина 6 (1957-1973), Т.Г.Цявловской 3 (1959-1967), К.И.Чуковского (1967), П.Д.Эттингера 3 (1940-1946); материалы к биографии (1933-1996). Репродукции эскизов женской, мужской и детской одежды, собранные Н.В.Кузьминым и Т.А.Мавриной - журн. выр., цв. литогр. (-1938). Фото Н.В.Кузьмина, индивидуальные и в группе с Т.А.Мавриной, 8 (1970,1985). Фото: К.И.Палена , Н.Н.Рушевой (1964), У.Скулме (1961), А.Т.Твардовского . Рисунки Н.Н.Рушевой 4 (1965).

Архив Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ) 125212, Москва, ул. Выборгская, 3, корп. 2

[email protected] http://www.rgali.ru

______________________________

Моя биография

Мои деды — крепостные, отец Василий Васильевич Кузьмин рано остался сиротой и был взят в обучение кирсановским портным Матвеем Гузниковым. В Кирсанове он и женился, а затем переехал в Сердобск, снял квартиру, повесил вывеску и «стал хозяйничать». Я родился 19 декабря 1890 года в Николин день первым ребенком в семье. Сердобск маленький городок Саратовской губернии, жителей тысяч 10, три церкви, в 12 верстах имение и дворец князя Куракина, выстроенный «брильянтовым» князем.

Быт в нашей семье — мещанский, еда из общей чашки, спанье на полу. Мать мне рассказывала, что в детстве меня лечили от «криксы» испытанным способом: обмазывали тестом и сажали в печь.

Первые мои художественные впечатления — картинки в журналах «Родина», «Нива», «Живописное обозрение«. Мальчишкой я очень увлекался тройками Каразина в «Ниве», очень любил Доре («Потерянный и возвращенный рай» и «Божественная комедия« с иллюстрациями Доре дошли до провинции в приложениях к «Родине»).

Однажды отец принес от заказчика тяжелые альбомы издания Граната «Главные течения русской живописи 19 века». Я по сто раз пересмотрел эти великолепные листы, сильное впечатление осталось от картин Репина, Ге, Серова и как не странно для провинциального подростка (мне было тогда 12 лет) — от Врубеля.

Я был способным к наукам мальчишкой, много и жадно читал, за раннюю начитанность среди местных интеллигентов получил кличку Коли Красоткина (из «Братьев Карамазовых»). Поэтому после начальной школы я не был посажен родителями на портновскую иглу, а пущен «по ученой части», определен в городское четырехклассное училище, а затем в реальное училище, только что, на мое счастье, открывшееся в Сердобске. Впрочем, скоро открылись от учения и выгоды: с 14 лет я уже зарабатывал кое-что писцом у страхового агента, а с 16 лет давал уроки и в качестве репетитора зашибал немалые деньги — до 40-50 рублей в месяц.

Рисовать я начал рано, копируя из журналов понравившиеся картинки, делал портреты близких. Когда появились собственные деньги, начал выписывать книги по искусству. В 1907-08 годах знакомство с графикой Гойи и Бердслея (по изданиям «Шиповника») и с произведениями художников «Мира искусства» и современных французов (по воспроизведениям в «Золотом руне», который я в 1908 году выписывал). Увлечение Бердслеем и собственные опыты в графике отмечены сильным его влиянием.

В 1909 году (мне было 18 лет) я послал свои работы в «Весы», они попали на глаза В. Я. Брюсову (как мне потом рассказывал Н. П. Феофилактов), получили его одобрение и были напечатаны в шестом номере журнала. Нужно ли говорить, что почувствовал сердобский реалистик, увидев свои рисунки, напечатанные в «Весах»!

В 1910 году мои книжные украшения появились в «Аполлоне», а в 1912 году я, окончив реальное училище, поехал в Петербург. По желанию родителей, которым хотелось, чтобы ученый сын вышел в инженеры, я поступил в Политехнический институт, но заскучал на технических чертежах на первом же месяце. Целые дни я проводил в библиотеке Академии художеств, а затем стал посещать классы Общества поощрения художеств и лекции Института истории искусств.

Познакомился я с редакцией «Аполлона», но в качестве дикого провинциала был поражен дендизмом и светским тоном редакции и как-то не пришелся ко двору, хотя Сергей Маковский очень был ко мне благожелателен. В Школе Общества поощрения художеств я между прочим посещал и классы графики, которые вел И. Я. Билибин и числился у него в успевающих, — в 1914 году получил на ученической выставке Большую серебряную медаль. В эти годы мои графические вещи печатались в «Сатириконе» и в «Лукоморье». Не разразись война 1914 года, я, вероятно, вошел бы в плеяду петербургских графиков, совершавших свой путь в орбите «Мира искусства».

1914-1922 — военные годы моей жизни, служба на фронте, сперва в старой, а затем в Красной Армии, в рядах которой я проделал марш через всю южную Россию от Воронежа до Новороссийска. В 1923 году я выплыл, по старой памяти, в Ленинграде и год посещал полиграфический факультет Академии художеств. В 1924 году я переехал в Москву «на заработки», работал в газетах и бесчисленных журнальчиках ВЦСПС. В 1929-1933 годах работал над иллюстрациями к «Евгению Онегину», который вышел в 1933 году в издательстве «Academia». В эти же годы выходят «Козьма Прутков», «Актриса» Гонкура, «Записки д’Аршиака» Гроссмана, «Маски» Андрея Белого с моими иллюстрациями. В 1929 году Даран, Милашевский и я затеяли выставку рисунков в Доме печати. Случайно собралась чертова дюжина, и выставка была открыта в Доме печати в феврале 1929 года под названием «Выставка рисунков группы "13"».

Первая выставка «13-ти» имела за немногими исключениями благоприятную прессу, вторая была встречена в колья. После этого в течение ряда лет «13-ть» неизменно была мишенью для критических снайперов. Результат — издательства «воздерживались» давать нам заказы, а, если и давали, то с опаской и оговорками насчет необходимости «перестроиться». Темпераментный Бескин в благородном азарте борца с формалистическими плевелами напечатал в своем журнале статейку с доносом по моему адресу и выгнал со службы редактора, который рискнул дать мне заказ в его издательстве.

Так что через два года после выхода «Онегина» я был начисто оттерт от пушкинского юбилея, не получил ни одной сколько-нибудь значительной работы и даже второе издание «Онегина», на которое я имел уже договор с издательством «Academia», не осуществилось. На этом фоне подлинно «яркой заплатой на ветхом рубище» оказались зарубежные издания «Онегина» в Италии, Чехословакии и Палестине и Золотая медаль на Парижской выставке.

Между тем, рассматривая свои работы в порядке авторской самокритики, я нахожу у себя ряд качеств, необходимых иллюстратору: умение внимательно читать, литературный вкус, чутье к аромату эпохи. Продолжаю надеяться, что в области иллюстрации я еще не сказал своего последнего слова.

«Труды Саратовской ученой архивной комиссии.

Сердобский научный кружок краеведения и уездный музей»

http://oldserdobsk.ru/index.php/1035.html

Родился в г. Сердобск Пензенской области, где окончил реальное училище. К этому периоду относятся первые опыты Н.В.Кузьмина в журнальной графике: в 1906 г. в журнале "Гриф" были напечатаны первые его рисунки. В 1909 г. девятнадцатилетний самоучка из провинции осмелился послать свои рисунки - подражание модному тогда англичанину О. Бердсли - в изысканный журнал московских символистов "Весы". Рисунки понравились В.Я. Брюсову, и их напечатали. Печатал виньетки Кузьмина и чопорный петербургский "Аполлон".

Л.Н. Толстой в Севастополе. 1943 Из серии "Патриотические мотивы в русской классической литературе"

В 1911 г. Н.В.Кузьмин переехал в Петербург, где учился в школе Званцевой, в Политехническом институте, школе Общества поощрения художников у П.А. Шиллинговского, институте истории искусств. В 1922-24 гг. учился на графическом факультете Академии Художеств.

В конце 1920-х гг. в Москве сплотилась группа молодых художников, объединенных тягой к живому, быстрому, мгновенно откликающемуся на впечатления жизни рисованию, - группа "13". Кузьмин был одним из ее организаторов. "Рисовать без поправок, без ретуши. Чтоб в работе рисовальщика, как и в работе акробата, чувствовался темп!" - пояснял художник. С уличных зарисовок эта легкая манера была перенесена в книги.

А.С. Пушкин в Михайловском. 1943. Из серии "Патриотические мотивы в русской классической литературе"

В "Евгении Онегине" А.С. Пушкина (1933) Кузьмин сотнями беглых рисунков иллюстрировал не столько сюжет, сколько авторские отступления, на лету брошенные мысли поэта, его лирические состояния, заставляя и читателя совершенно по-новому воспринимать знакомый роман. Перовые рисунки к "Евгению Онегину" А.С. Пушкина (1928-1932, издание 1933; золотая медаль Международной выставки в Париже, 1937) - результат глубокого творческого проникновения в дух и характер пушкинских персонажей.

Кузьмин иллюстрирует русскую и западную классику ("Актриса" Э. де Гонкура, 1933; "Театр" А. де Мюссе, 1934, и др.) и книги современных авторов, особенно охотно книги о жизни писателей - А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого. Его привлекают тексты иронические, пародийные: "Козьма Прутков" (1933), "Тартарен из Тараскона" А. Доде (1935).

"Певец во стане русских воинов". 1943. Из серии "Патриотические мотивы в русской классической литературе"

Живая свобода быстрой линии Кузьмина с годами несколько ослабела - может быть, не без влияния неумных редакторов и критики. Но он сохранил и в самых поздних работах свою ироничность, тонкую связь с духом и стилем текста, а не с одними лишь подробностями сюжета. Он с удовольствием брался за книги, невозможные для буквального иллюстрирования.

Мастерство свободного, изящного стилизованного рисунка (иногда подцвеченного акварелью), тонкое, остроумное истолкование стиля эпохи и эмоционального строя произведения, изобретательный юмор и острота сатиры - все это характерно для иллюстраций к "Левше" Н.С. Лескова (издания 1955, 1961), "Графу Нулину" А.С. Пушкина (издание 1959, бронз, медаль I ВА-59), "Запискам сумасшедшего" Н.В. Гоголя (издание 1960), "Плодам раздумья" (издание 1962) и "Азбуке" Козьмы Пруткова (издания 1966,1969), "Малолетнему Витушишникову" Ю. Н. Тынянова (издание 1966), "Кратким замысловатым повестям" Н.В. Курганова (издание 1976), "Эпиграммам" А.С. Пушкина (издание 1979).

Иллюстрация к роману в стихах А. С. Пушкина "Евгений Онегин". (Варианты). 1967

Теми же качествами, какими привлекают к себе рисунки Кузьмина, - наблюдательностью и юмором, легкостью и точностью пера - отличается и литературное наследие мастера, его мемуарные очерки и статьи о близких ему художниках, размышления об искусстве, литературе, об иллюстрациях. Как писатель, Кузьмин выступает с 1956 г. Им написана книга воспоминаний «Круг царя Соломона» (1964), книга «Штрих и слово» (1967) о взаимосвязи изобразительного искусства и литературы, рассказы «Наши с Федей ночные полеты» (1970). Воспоминания о Белом под названием «Иллюстрируя Андрея Белого».

Лучшие дня

Ты - не раб! Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира". http://noslave.org Материал из Википедии - свободной энциклопедии Николай Кузьмин Имя при рождении: Николай Васильевич Кузьмин Дата рождения: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Место рождения: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Дата смерти: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Место смерти: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Происхождение: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Подданство: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Гражданство: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Страна: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Жанр: Учёба: Рисовальная школа при ОПХ Стиль: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Покровители: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Влияние: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Влияние на: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Награды: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Звания: Премии: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Сайт: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Подпись: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Николай Васильевич Кузьмин (7 (19) декабря , Сердобск , Пензенская губерния - 1 января , Москва) - советский график, иллюстратор произведений русской и зарубежной классической литературы, член-корреспондент Академии художеств СССР (1967). Биография Н. В. Кузьмин - автор книг «Круг царя Соломона» (1964), «Давно и недавно» (1982), «Художник и книга» (1985) и других . В архиве Н. В. Кузьмина, хранящемся в РГАЛИ , остались и неопубликованные рукописи. Личная жизнь 1924-1940 первая жена - начинающая художница Мария Ивановна Кузьмина (Петрова) 1942 - вторая жена - художница Татьяна Маврина (1900-1996). Дети от первого брака: Иван Николаевич Кузьмин (1925-2012) - политолог, профессор, доктор политических наук. Михаил Николаевич Кузьмин (род. 1931) - член-корреспондент Российской академии образования. Награды Большая серебряная медаль годовой выставки в Школе ОПХ (1914) С 1916 по 1917г четыре раза награждался орденами за храбрость – дважды «Анной» 4-й степени –с надписью «За храбрость», «Станиславом» и «Анной» 3-й степени оба с мечами и бантом. Золотая медаль Международной выставки в Париже (1937, за иллюстрации к «Евгению Онегину»). Член-корреспондент Академии художеств СССР (1967). Память Напишите отзыв о статье "Кузьмин, Николай Васильевич (художник)" Примечания Ссылки // Наше наследие. - 2011. - № 98. Просмотр этого шаблона Первый состав Отрывок, характеризующий Кузьмин, Николай Васильевич (художник) Ещё перед началом Альбигойского крестового похода, в 1199 году, Папа Инокентий III «милостиво» заявил: «Любой, исповедующий веру в бога, не совпадающую с церковной догмой, должен быть сожжён без малейшего на то сожаления». Крестовый поход на Катар назывался «За дело мира и веру»! (Negotium Pacis et Fidei)... Прямо у алтаря, красивый молодой рыцарь пытался размозжить череп пожилому мужчине... Человек не умирал, его череп не поддавался. Молодой рыцарь спокойно и методично продолжал лупить, пока человек наконец-то последний раз не дёрнулся и не затих – его толстый череп, не выдержав, раскололся... Объятая ужасом юная мать, в мольбе протянула ребёнка – через секунду, у неё в руках остались две ровные половинки... Маленькая кудрявая девчушка, плача с перепугу, отдавала рыцарю свою куклу – самое дорогое своё сокровище... Голова куклы легко слетела, а за ней мячиком покатилась по полу и голова хозяйки... Не выдержав более, горько рыдая, я рухнула на колени... Были ли это ЛЮДИ?! КАК можно было назвать вершившего такое зло человека?! Я не хотела смотреть это дальше!.. У меня больше не оставалось сил... Но Север безжалостно продолжал показывать какие-то города, с полыхавшими в них церквями... Эти города были совершенно пустыми, не считая тысяч трупов, брошенных прямо на улицах, и разлившихся рек человеческой крови, утопая в которой пировали волки... Ужас и боль сковали меня, не давая хоть на минуту вдохнуть. Не позволяя шевельнуться... Что же должны были чувствовать «люди», отдававшие подобные приказы??? Думаю, они не чувствовали ничего вообще, ибо черным-черны были их уродливые, чёрствые души. Вдруг я увидела очень красивый замок, стены которого были местами повреждены катапультами, но в основном замок оставался целым. Весь внутренний двор был валом завален трупами людей, утопавших в лужах собственной и чужой крови. У всех было перерезано горло... – Это Лавур (Lavaur), Изидора... Очень красивый и богатый город. Его стены были самыми защищёнными. Но озверевший от безуспешных попыток главарь крестоносцев Симон де Монтфор позвал на помощь весь сброд, какой только смог найти, и... 15 000 явившихся на зов «солдат Христовых» атаковали крепость... Не выдержав натиска, Лавур пал. Все жители, в том числе 400 (!!!) Совершенных, 42 трубадура и 80 рыцарей-защитников, зверски пали от рук «святых» палачей. Здесь, во дворе, ты видишь лишь рыцарей, защищавших город, и ещё тех, кто держал в руках оружие. Остальных же (кроме сожжённых Катар) зарезав, просто оставили гнить на улицах... В городском подвале убийцы нашли 500 спрятавшихся женщин и детей – их зверски убили прямо там... не выходя наружу... Во двор замка какие-то люди привели, закованную цепями, симпатичную, хорошо одетую молодую женщину. Вокруг началось пьяное гиканье и хохот. Женщину грубо схватили за плечи и бросили в колодец. Из глубины тут же послышались глухие, жалобные стоны и крики. Они продолжались, пока крестоносцы, по приказу главаря, не завалили колодец камнями... – Это была Дама Джиральда... Владелица замка и этого города... Все без исключения подданные очень любили её. Она была мягкой и доброй... И носила под сердцем своего первого нерождённого младенца. – Жёстко закончил Север. Тут он посмотрел на меня, и видимо сразу же понял – сил у меня просто больше не оставалось... Ужас тут же закончился. Север участливо подошёл ко мне, и, видя, что я всё ещё сильно дрожу, ласково положил руку на голову. Он гладил мои длинные волосы, тихо шепча слова успокоения. И я постепенно начала оживать, приходя в себя после страшного, нечеловеческого потрясения... В уставшей голове назойливо кружился рой незаданных вопросов. Но все эти вопросы казались теперь пустыми и неуместными. Поэтому, я предпочитала ждать, что же скажет Север. – Прости за боль, Изидора, но я хотел показать тебе правду... Чтобы ты поняла ношу Катар... Чтобы не считала, что они легко теряли Совершенных... – Я всё равно не понимаю этого, Север! Так же, как я не могла понять вашу правду... Почему не боролись за жизнь Совершенные?! Почему не использовали то, что знали? Ведь почти что каждый из них мог одним лишь движением истребить целую армию!.. Зачем же было сдаваться? – Наверное, это было то, о чём я так часто с тобой говорил, мой друг... Они просто не были готовы. – Не готовы к чему?! – по старой привычке взорвалась я. – Не готовы сохранить свои жизни? Не готовы спасти других, страдавших людей?! Но ведь всё это так ошибочно!.. Это неверно!!! – Они не были воинами, каким являешься ты, Изидора. – Тихо произнёс Север. – Они не убивали, считая, что мир должен быть другим. Считая, что они могли научить людей измениться... Научить Пониманию и Любви, научить Добру. Они надеялись подарить людям Знание... но не всем, к сожалению, оно было нужно. Ты права, говоря, что Катары были сильными. Да, они были совершенными Магами и владели огромной силою. Но они не желали бороться СИЛОЙ, предпочитая силе борьбу СЛОВОМ. Именно это их и уничтожило, Изидора. Вот почему я говорю тебе, мой друг, они были не готовы. А если уж быть предельно точным, то это мир не был готов к ним. Земля, в то время, уважала именно силу. А Катары несли Любовь, Свет и Знание. И пришли они слишком рано. Люди не были к ним готовы... Кузьмин Николай Васильевич КУЗЬМ́́ИН Николай Васильевич (р. 1890), сов. художник. Неск. работ посвятил биографии поэта: «Портрет Лермонтова» , "Толпа у дома Чиляева в ночь после дуэли" (1939, акв.; музей ИРЛИ; см. М. Ю. Л. в портретах) и "Лермонтов под арестом" . В 1939 К. выполнил 3 илл. к «Вадиму» (для изд.: «Проза Лермонтова», М., 1941): «Первая встреча горбуна с Палицыным», «Юрий и Ольга в лодке», «Палицына в толпе взбунтовавшегося народа» (рис. пером; местонахождение оригинала неизв.); последний сюжет повторен акварелью (музей ИРЛИ) для альбома «М. Ю. Л. в портретах». В годы Великой Отечеств. войны К. работал над илл. к стих. «Бородино» (отд. изд., Детгиз, 1944). Иллюстрация на обложке передает зачин - усачи-гренадеры слушают рассказ пожилого солдата. На титульном листе - портрет Л.; на заставке - воен. доспехи, оружие и знамена. Далее с большим знанием эпохи проиллюстрирован рассказ солдата. Сюита состоит из 16 илл. В 1940-46 К. работал над большой серией илл. к драме «Маскарад». Эта монумент. серия включала 8 страничных илл. (цветная акв.), шмуцтитул, 10 заставок и 4 концовки (сепия, рисунки пером; осн. сюита - в Музее Л. в Пятигорске; см. в кн.: «Маскарад», М., 1949). Экспрессия цвета, его контрастность в сочетании с динамичными перовыми прочерками по акварели придают этим иллюстрациям остроту и выразительность. Особую трудность представляло воплощение характера гл. героя: Арбенин один, не прячущий своих чувств и мыслей под обычной маской приличия; Арбенин, оскорбляющий Звездича, охваченный жаждой мщения; Арбенин с застывшим, жестоким выражением лица, ожидающий смерти Нины, - все эти иллюстрации в совокупности дают сложный, динамично развивающийся образ. Художник трактует пьесу как романтическую и психологическую драму с сильной социальной окраской. Лит.: Кравченко К., Жизненное призвание, «Иск-во», 1961, № 2; Сокольников М. П., Н. В. Кузьмин М., 1964, с. 95-99; Кузьмин Н., Круг царя Соломона, [М., 1964], с. 30-31, 185; его же, Штрих и слово, [Л., 1967], с. 17, 26-27, 29; Пистунова А., Прикасаясь к книге, [М., 1973], с. 6, 7, 28, 48, 93, 159-74, 185, 203. И. Г. Тер-Габриэлянц, Е. А. Ковалевская Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. - М.: Сов. Энцикл. , 1981 Смотреть что такое "Кузьмин Николай Васильевич" в других словарях: - (1890 1987) российский график, народный художник России (1972), член корреспондент АХ СССР (1967). Свободные по манере рисунки, иногда подцвеченные акварелью, тонко передают эмоциональный строй литературных произведений (Евгений Онегин А. С.… … Большой Энциклопедический словарь Род. 1890, ум. 1987. Художник график, книжный иллюстратор. Чл. корр. Академии художеств СССР (1967), народный художник России (1972) … Большая биографическая энциклопедия - (1890 1987), график, народный художник РСФСР (1972), член корреспондент АХ СССР (1967). Свободные по манере графические иллюстрации, иногда подцвеченные акварелью, тонко передают эмоциональный строй литературных произведений («Евгений Онегин»… … Энциклопедический словарь 10 февраля 1821 25 февраля 1891 генерал Николай Васильевич Исаков Место смерти Москва Принадлежность … Википедия Николай Васильевич Исаков 10 февраля 1821 25 февраля 1891 генерал Николай Васильевич Исаков Место смерти Москва Принадлежность … Википедия В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Исаков. Николай Васильевич Исаков генерал Николай Васильевич Исаков Дата … Википедия

В городе Сердобске, расположенном на юге Пензенской области, чтят память своего земляка. Первого января исполнилось 25 лет со дня смерти художника. Главу из книги Ольги Тимошиной и Сергея Маркина «По страницам истории сердобского края» (2005), посвященную Народному художнику России Н.В.Кузьмину, предлагаем вашему вниманию. В своих воспоминаниях художник рассказывает о начале своего творческого пути: «Я рисовал с детства и мальчишкой пятнадцати лет с провинциальной наивной наглостью послал свои «виньетки» в журнал «Золотое руно». Рисунки понравились редактору издательства «Гриф» С.Соколову». В 1909 году в журнале «Весы» появились два первых рисунка Кузьмина. В 1910 году «виньетки» никому не известного ученика реального училища из Сердобска попадают в журнал «Аполлон». В 1911 году Кузьмин переехал в Петербург, где учился в школе Званцевой, в Политехническом институте, в школе Общества Поощрения художеств, где наибольшее влияние на него оказал И.Я. Билибин, которого Кузьмин вспоминает с чувством глубокой благодарности. В 1922-24гг. учился на графическом факультете Академии художеств. С1924 года Кузьмин уже постоянно живёт в Москве. Всерьёз занимается акварелью, делает городские этюды Москвы и каждое лето приезжает к родителям в Сердобск, где тоже работает акварелью. В этой технике он добился прекрасных результатов, виртуозно овладев ею и найдя в ней «свой язык», - отмечает М.Сокольников. Для Кузьмина 20-30-е годы стали периодом особенно активной работы. Его творчество было отмечено напряженными поисками своего я, своей линии в искусстве. В Москве он сотрудничает с газетой «Гудок». Осенью 1928 года у Кузьмина зародилась, как он скажет потом, «дерзновенная мысль» проиллюстрировать великое творение великого поэта. Работал художник над иллюстрациями 5 лет. Это было время, когда приближалось 100-летие со дня смерти поэта. В феврале 1929 года в Доме печати в Москве состоялась выставка рисунков художников «Группы 13» , где впервые экспонировались 6 рисунков тушью «пушкинской серии» Н.Кузьмина. Художнику повезло – издательство «Academia» заключило с ним договор на иллюстрации к «Евгению Онегину». Можно говорить о том, что Николай Васильевич Кузьмин был, по сути дела, первым серьёзным иллюстратором «Евгения Онегина» .Один из критиков сказал, что Кузьмин в рисунках к роману Пушкина первый «вышел из заколдованного круга однообразных композиций ». Конечно, художник иллюстрирует основные сюжетные линии – но главное: он принял и использовал указание поэта о быстром и искусном карандаше. Самым тяжким укором в устах Пушкина для рисовальщика была фраза: «Художник – варвар кистью сонной…» - сонная кисть! Известно, что сам Пушкин был превосходным рисовальщиком.Кузьмин так писал о рисунках поэта: рисунками Пушкина «я восхищался смолоду…» И рисунки Кузьмина сделаны именно в пушкинском стиле – быстрого штриха, чернового, казалось бы, наброска. Понятие «темпа» в рисовании Кузьмин использовал давно – когда характеризовал рисовальщиков «Группы 13»: «рисовать без поправок, без ретуши. Что бы в работе рисовальщика, как и в работе акробата, чувствовался темп». Но какой ценой достигалась эта лёгкость! Главное, что кузьминский стиль – не буквальное повторение пушкинского. Художник сам признавался: «Я не подражал (попробуйте подражать!) рисункам Пушкина, а лишь следовал его методу рисования пером: сразу, без повторительного карандашного контура. Это трудный метод: изведешь вороха бумаги, прежде чем добьёшься желаемого результата». И в другом месте: «Уже давно было сказано, что надо много трудиться и много пролить пота, что бы рисунок казался сделанным без малейшего усилия. Только художник знает, сколько труда требует эта «лёгкая» манера…». Приняв главный принцип рисования поэта, художник создал свой, тонкий и артистический подчерк. Все искусствоведы, когда-либо писавшие об иллюстрациях Кузьмина к «Евгению Онегину» в одном сходились всегда: художник достиг пушкинской лёгкости и совершенства в пластической передаче сложных состояний души поэта. В книге 150 иллюстраций – от едва намеченных штрихами мелочей до сложных композиций, напечатанных в цвете. Кстати, прототипом графического образа Татьяны в «Евгении Онегине» была первая жена художника – Мария Ивановна Петрова. Подтверждением высокого качества этого издания стала «Гран-при» и Большая золотая медаль, присужденная художнику на Всемирной выставке книги в Париже в 1937 году. Малоизвестный русский художник – график получает наивысшую награду на Всемирной выставке книги. Легко понять, что могло означать это признание для него самого и для его единомышленников по искусству, что мог значить этот успех для страны, которую он представлял. Роман А.С.Пушкина с иллюстрациями Н.В.Кузьмина с конца 50-х по 70- е годы выходит не менее полутора десятков изданий общим тиражом более 2 миллионов экземпляров. За свою большую жизнь Н.В.Кузьмин проиллюстрировал более 70 авторов. Среди них – Гёте и Шекспир, Эмиль Золя и Эдгар По, Н.В.Гоголь и А.С.Грибоедов, М.Е.Салтыков-Щедрин и И.С.Тургенев, М.Горький и А.П.Чехов. Список можно продолжать дальше. Но особое место в его творчестве занимает работа над иллюстрациями к произведениям Н.С.Лескова. Почти полтора десятилетия творчества отдал художник этому писателю. После «Евгения Онегина» и «Маскарада» - «Это не только другая эпоха и другой социальный мир – это иное мироощущение и иная поэтика», - отмечает сын художника М.Н.Кузьмин. В 50-е годы Н.Кузьмин приступает к давно задуманным эскизам для лесковского «Сказа о тульском Левше и стальной блохе». Каждый художник, создавая иллюстрацию, берёт как отправную точку какое- то хорошо знакомое ему место. Для Н.Кузьмина это чаше всего Сердобск, поэтому его рисунки так точны и пронзительны. Николай Васильевич и вырос среди таких честных мастеровых, как тульские ремесленники. Его родители также проводили ночи за работой, и интерьер мастерской, где трудились Левша и его товарищи, напоминает интерьер дома, где он вырос. Цветные иллюстрации к «Левше» были выдвинуты на Ленинскую премию. Когда Кузьмину было уже за 70 лет, он написал свою первую книгу «Круг царя Соломона» и сам проиллюстрировал её. Критика и читатели восторженно встретили это произведение. Это книга о детстве Н.В.Кузьмина, о Сердобске начала 20 века, в котором он вырос, о людях, окружавших его в то время. Книга оригинальна и по форме - она состоит из коротких автобиографических рассказов, которые сопровождаются рисунками автора. Позже будут изданы другие книги Николая Васильевича: «Штрих и слово» (1967), «Давно и недавно» (1982), «Художник и книга» (1985). В них – автобиографические статьи, воспоминания об интересных людях, рассказы об искусстве, книгах и работе над ними. Книги с иллюстрациями Кузьмина издавались во многих странах: Испании, Чехословакии, Иордании, Израиле, Болгарии, Китае, Голландии, Югославии, Индонезии. Он принимал участие во множестве международных выставок в Германии, Голландии, Швейцарии, Англии, США, Франции, Китае, Японии. Его литературные работы («Круг царя Соломона», «Штрих и слово») неоднократно переиздавались. Он получил звание заслуженного деятеля искусств, а затем народного художника РСФСР, был избран членом-корреспондентом Академии художеств СССР. К 80-летию со дня рождения художника Государственная Третьяковская галерея организовала выставку его произведений. Николай Васильевич Кузьмин награждён высшей трудовой наградой нашей страны советского времени – орденом Трудового Красного Знамени. К.И.Чуковский дал весьма высокую оценку литературному и художественному творчеству Кузьмина. Вот текст письма: «Дорогой Николай Васильевич, от души благодарю Вас за драгоценный подарок и не столько за «Плоды раздумья», которые обрадовали, но не удивили меня, сколько за «Круг царя Соломона», «Аллею Антуанетты», «Счастье», которые поразили меня до безъязычья. Я всегда знал, что Вы литературнейший из советских художников, что Вы тоньше и глубже их всех понимаете Пушкина, Лескова, Пруткова, Гоголя, но мне и в голову не приходило, что Вы такойже мастер меткого изящного слова, как и меткого «кузьминского» штриха. Я читал Ваши новеллы с самой свирепой придирчивостью, но как ни старался, не мог найти ни одной вялой или лишней строки, каждую фразу хоть в рамку вставляй – зрелый, опытный, матёрый беллетрист, - вообще, весь стиль Вашего литературного творчества до такой степени родственно близок стилю Вашей графики (и там, и здесь один и тот же подчерк), что будущая Ваша книга, украшенная Вашими рисунками, представляется мне не досягаемым образцом художественной цельности …». Художник однажды воскликнул: «Какое счастье, что у России есть Пушкин!». Нам же хочется сказать так: какое счастье, что у Сердобска есть право гордиться тем, что он – родина замечательного Мастера Николая Васильевича Кузьмина. Материалы для публикации предоставили художники Андрей и Елена Вилковы. г.Сердобск