Украинская певица Нина Шестакова отметила двойной юбилей — творческий и личный. В честь такого праздника артистка порадовала земляков большим сольным концертом, а читателей «Вечернего Харькова» - откровенным интервью.

Впервые за тридцать лет творческой деятельности захотелось дать концерт именно в день рождения. Очень волновалась, что народ ко мне не пойдет - день моего концерта выпадал между выступлениями популярных певцов Стаса Михайлова и Елены Ваенги. Однако зал был набит битком. Когда я вышла на первую песню в коротком платье, никто не понял, что это Шестакова. Несмотря на возраст, я могу себе позволить носить такие наряды, поскольку активно занимаюсь спортом.

«Он накрыл поляну, и я поняла - это любовь»

Да, хотя многие считают меня киевлянкой, кто-то думает, что я уехала к мужу в Америку. Никуда я не уехала, хотя экс-президент Леонид Кучма подарил мне квартиру в столице и сказал: «Что ты мотаешься, живи в Киеве, ты нам нужна здесь». Я отказалась, потому что обожаю Харьков — здесь живут мои друзья, мама, здесь я родила дочь. Кстати, муж был в Харькове всего три раза — когда крестили дочь, на 25-летие моей творческой деятельности и вот теперь, на юбилей.

- Где же вы познакомились?

В 1994 году я выступала в нью-йоркском ресторане «Украина», где мой будущий муж, поляк по национальности Антони Станиславчик, работал шеф-поваром. Был большой концерт, на который пригласили массу артистов из разных стран. Помню, пою - он стоит в сторонке и слушает. Выступает кто-то другой — уходит на кухню, снова пою — он опять выходит. Я это заметила и, когда проголодалась, попросила у него поесть. Тосик накрыл такую поляну, что я сразу поняла - это любовь. А когда позже приехала к нему в гости и узнала поближе - поняла, что это не случайный человек в моей жизни.

- У вас, наверное, женихов было много...

Я никогда не была озабочена поисками женихов, никому не строила глазки, вся моя любовь была на сцене. Все мои женихи — это мои песни, и Антони это понял и оценил.

Детей били скакалками

Я выросла в интернате. Отца я не знала, а мама у меня глухонемая - в годик заболела скарлатиной и получила такое осложнение. Поэтому, когда я родилась, она сдала меня в Дом малютки. Придет, грудью покормит и бежит на работу. Училась я в Дергачевском интернате. В третьем классе учитель пения, которому очень нравилось, как я пою, пригласил меня в интернатский хор. Но о профессии тогда речь не шла - я думала, как выжить, а не кем быть.

- Все было настолько плохо?

В том интернате на кухне до сих пор работает баба Галя - единственная, у кого можно было попросить добавки. Остальные воровали еду - по бурьянам, через камыши тащили сумки домой. Над нами всячески издевались, били скакалками, у детей все ноги синие были. Я была крепкой девочкой, занималась спортом, до поры до времени терпела. А потом, помню, в девятом классе воспитатель ударил меня за плохую оценку - я размахнулась и дала ему кулаком в лицо. Он только ахнул.

Обладательница «валютного голоса» обскакала Повалий и Киркорова

После интерната я пошла в музыкальное училище, но меня туда не взяли - сказали, что не знаю нот. А в интернате какие ноты?! В итоге я поступила в культпросветучилище на духовое отделение по классу валторны, лишь бы обучиться музыкальной грамоте. А параллельно пошла заниматься в цирковую студию. Днем дула на валторне, вечером работала на манеже. Выступала на каких-то концертах за пять рублей — это были хорошие деньги, тогда на троячку можно было в ресторане посидеть. А потом упала, когда сальто крутила, порвала связки на ноге и решила, что пора с этим завязывать. К этому времени я как раз окончила культпросветучилище, поработала по распределению в ДК ХЭМЗ и решила идти на прослушивание в харьковскую филармонию.

- И тут-то вы их сразили...

Я даже не сомневалась, что меня возьмут! Вместе с двумя девочками мы составили трио «Оксана», выступали, ездили по городам. Как-то иду с мамой по улице, вижу — афиша: «Прием на эстрадный вокал в Ленинградский мюзик-холл». Я собрала чемоданы и рванула туда. Приезжаю, а там на четыре места претендуют 270 человек. Однако я решила показать, на что способна. Помню, вышла - пою, жонглирую, шпагат делаю, кручу трость. Когда я сказала в филармонии, что поступила, - мне никто не верил.

- После учебы в Ленинграде ваша жизнь изменилась?

Мне предлагали остаться работать в мюзик-холле, но за мной приехал худрук харьковской филармонии, и пришлось вернуться домой. По большому счету, я сделала это ради мамы. Уже тогда я разительно отличалась от многих украинских певиц. Я двигалась на сцене — это было дико в те времена. В конце 1980 - середине 1990 годов я была очень востребована и отрабатывала намного больше концертов, чем сегодняшние «звезды». В 1988 на международном конкурсе в Ялте я получила первую премию. Когда объявили: «Певица харьковской филармонии Нина Шестакова» - все обалдели. Среди номинантов были и Киркоров, и Повалий, а первая премия досталась Шестаковой. Тогда же мне автоматически присвоили звание заслуженной артистки Украины, а в 1997 году дали звание народной. Завистников было много, но я делала свое дело — как выйду, как спою, все говорят: «Мы твой валютный голос сразу узнаем».

«Кайфую, когда плачут на моих концертах»

За «народную» положена персональная пенсия, и я считаю, что заработала ее. Это только кажется, что петь просто, а ведь держать огромный зал — большой труд. Я кайфую, когда народ плачет на моих концертах. Есть певицы, у которых вроде и голос есть, но они не трогают, а я мертвого разбужу. После таких концертов очень устаю, потом днями лежу дома - смотрю фильмы, читаю.

- Если не секрет, сколько стоит ваш концерт?

Все зависит от ситуации: есть у людей деньги - они дают, нет - значит сколько дадут. Если просят выступить в детдоме или перед инвалидами - никогда не отказываю и денег не беру. У певцов такого ранга, как Ротару и Повалий, гонорары от тридцати тысяч долларов до пятидесяти. У меня язык не повернется назвать такую сумму. Максимум, что мне платили за концерт, - полторы тысячи долларов. В 1990 годы это были хорошие деньги, но я их сразу несла на студию, покупала песни. У меня масса песен, но их негде петь. Все мои коллеги сидят без работы - и Сандулеса, и Кудлай, дали дорогу молодым.

Имя дочери услышала во сне

А что решаться, это был мой шанс. То жилищных условий не было, то денег, то боялась, что уйду в декрет - и все забудут Шестакову. И только когда у меня все звания были в кармане, я решилась попросить жилье. В 2003 году тогдашний мэр Михаил Пилипчук подарил мне квартиру в Харькове. Я обосновалась и летом поехала к мужу в Америку, а вернулась оттуда беременной. Я хотела девочку — и родилась Ниана.

- Кто придумал такое имя?

Оно мне приснилось. Будто стою я в храме и слышу голос: назови ребенка своим именем, а в средину вставь первую букву имени мужа. Я просыпаюсь утром и думаю: муж по паспорту Антони, я - Нина, получается дочь — Ниана. Сейчас ей уже шесть лет, и Тосик очень хочет забрать Ниану в Америку - там больше перспектив. А я останусь здесь, не могу бросить маму.

- Нина, что сегодня происходит в вашей творческой жизни?

Много выступаю за границей - в Канаде, Австрии, Германии, Италии, не говоря уже об Америке. Там у меня есть знакомые композиторы, которые обеспечивают музыкальным материалом. Есть подруга-певица, с которой мы обмениваемся песнями. Получается, что я везде востребована, только не в Харькове, у нас не умеют ценить своих.

С песней по жизни

Народная артистка Украины Нина ШЕСТАКОВА: «Мамочка у меня глухонемая, отца не знаю... До трех лет я росла в Доме малютки, потом в детдоме, затем в нтернате... За каждую провинность нас били, лупили скакалкой по ногам, намыливали глаза...»

«Я — українська жiночка, я — Шестакова Нiночка», — поёт она в одной из своих песен.

«Я — українська жiночка, я — Шестакова Нiночка», — поет она в одной из своих песен. Эти слова Нина придумала сама, остальные дописал поэт. Мощная энергетика! Когда Шестакова выходит на сцену, говорит: «Сейчас вжарим!». Это про нее Юрий Рыбчинский сказал: «Харькову электростанция не нужна, если в этом городе живет Нина Шестакова». Но вот звучит другая песня — «Глухонемая любовь». Певица обращается к той части зала, где сидят глухонемые дети. Что они могут услышать? И тогда певица, исполняя песню, одновременно жестами, мимикой переводит слова: «Глухонемая любовь стучала в окна, глухонемая любовь стучала в двери, глухонемая любовь стучала в сердце...». Это так трогательно, что у зрителей выступают слезы, и я не исключение. Дети хорошо знают и любят певицу, у которой мать такая же, как и они, — глухонемая. Василий Зинкевич как-то сказал о Нине: «Цю дiвчину не ображайте, вона знає бiду». И, несмотря ни на что, Нина состоялась как певица, добилась признания, стала народной артисткой Украины. Без всяких «блатов-шматов», как она выражается. Ее лучшие диски — «Я желаю тебе любви», «Вишневий рай» (эта песня — ее визитная карточка), «Раба любви», «Я — харьковчанка!»... Увы, ее простота, открытость, доверчивость порой оборачиваются против нее. Было у Нины недавно выступление в Киеве, на сцене дворца «Украина». Певицу умоляли приехать на юбилей одного из образовательных учреждений столицы. Она согласилась спеть бесплатно, ведь в зале были инвалиды. Попросила лишь оплатить проезд из Харькова и обратно, так как в тот момент испытывала финансовые трудности. Организаторы согласились. Нина вышла на сцену с температурой, но выступила блистательно. После концерта один из организаторов опустил деньги в ее сумку. На фуршете она достала их. Я стоял рядом. Угадайте, какую сумму извлекла народная артистка? 170 гривен! Певица заплакала от унижения. Пытаюсь ее успокоить...

«МАМА СКАЗАЛА, ЧТО ЗВАЛИ ОТЦА ИВАН: ОН БЫЛ ЖЛОБ, МЕНТ...»

— Видишь, Миша, настроение сразу обломалось. В основном вот такая шара падает на мою душу. Везде — шара, шара и шара! Денег нет? А на этот фуршет, на такую банкетяру нашлись... В Харькове то же самое: «Нiнусiчка, будь ласка, поспiвай нам. Грошей нема, ну нема». Это какой-то кошмар! Другие артисты принципиально не поют бесплатно, только за бабки, им все равно: инвалиды, не инвалиды (не хочу называть фамилии), а я не могу отказать, потому что прошла через все это. У меня мамочка глухонемая...

— Она от рождения такая?

— Ей годик был, когда она заразилась скарлатиной. Болезнь и дала осложнение. С годика — и на всю жизнь. Врачи не смогли помочь... Из-за этого, когда я родилась, она сдала меня в Дом малютки, где я пробыла до трех лет. Появится, грудью покормит и убегает хоть какую-то копеечку заработать.

— А кто отец?

— Я его не знаю. Она один день была с ним знакома, сразу забеременела, нагуляла меня как бы. Мамуля приехала из Вологодской области, была девка интересная, светленькая, а я чернявая — видно, в батю пошла. Не хотелось ранить ее лишними вопросами.

Глухонемые люди — необыкновенные: по-другому видят, иначе чувствуют... Чтобы понять этот мир, надо быть самому глухонемым. Но как-то я спросила: «Папка у меня говорящий?». Она сказала, что звали его Иван, он был жлоб, мент — охранял общежитие, где она жила. Очень сердилась на него...

После Дома малютки я до семи лет находилась в детдоме. Есть у меня фотография: стою с короткой стрижкой в мужских семейных трусах и держу в руках куклу. Уматное фото!

— Это мама научила тебя разговаривать жестами?

— Кто же еще? Я уже в детдоме херячила руками вовсю! Нам там в наказание за проказы намыливали глаза. Пугали: «Якщо будете балуватися, до вас прийде Бабай!». Вечером нянька надевала кирзовые сапоги, переодевалась в мужика, во все черное, и неожиданно появлялась в дверях спальни: «Зараз когось повбиваю!». Мне было страшно: «Все, пропала я, сейчас к моей кровати подойдет». Еще грозились бросить провинившегося в стиральную машину. Мы так этого боялись!

А потом я попала в интернат в Дергачах — есть такой поселок под Харьковом. Его уже закрыли, и я очень жалею об этом. Часто снится: иду по коридору, захожу в спальню... Несмотря на жестокие порядки, которые там царили, интернат был для меня родным домом.

— А что тебе кажется жестоким?

— Никакого внимания, никакой теплоты от наших воспитателей я не чувствовала. Никогда, ни от кого! За каждую провинность били, лупили скакалкой по ногам. У всех детей ноги были синие. Почему они так воспитывали сирот, полусирот? А мы — маленькие: больно, плачем.

Наказывали даже за то, что помогали бабушкам копать огород. Нам ведь тоже хотелось иметь денежку, купить что-то вкусненькое. Тем более что наша еда тырилась: мы видели, как повара и работники интерната несли огородами домой полные сумки. Была только одна повариха тетя Галечка, которая давала добавку. Но я никогда не жаловалась маме, как мне плохо, как тяжело. Все терпела. Другого выхода просто не было.

— Тебя дразнили ребята постарше?

— Нет, я со всеми дружила. Мама навещала меня раз в неделю. Приносила еду, гостинцы, просила: «Доченька, ты ж раздай другим деткам»... Меня не доставали, наверное, еще и потому, что я была очень сильная, сообразительная, ведущая во всем. Обладала отличной реакцией, быстро уходила от удара. Когда играла в волейбол, такие подачи давала, что никто не брал. У меня были крепкие руки. Прыгала, бегала лучше всех. Мы же занимались: или спортом, или музыкой. Не пили, не курили, ты что!

Нас били, били — в третьем классе, четвертом, пятом, шестом, седьмом, восьмом. Думаю: «Сколько можно?». Когда обижали слабых, у меня крышу рвало! В девятом, помню, получила плохую оценку по математике. Воспитатель вызвал меня, начал ругаться, ударил. Я размахнулась и как шухнула ему кулаком в лицо! Он только ахнул. Сказала: «Если ты, сука, еще меня тронешь, я тебя укокошу!».

— А он что?

— Ничего. Понял, что во мне есть сила, и больше меня не трогал.

«ДУМАТЬ О СЕКСЕ В ИНТЕРНАТЕ НЕ БЫЛО ВРЕМЕНИ — НАДО БЫЛО ВЫЖИВАТЬ»

— У нас с этим было нормально. С кем-то, может, и случалось, но не со мной. Я ж говорю: меня боялись.

— Влюблялись друг в друга?

— Конечно. Пацан у меня был... Помню, как мы целовались.

— И только?

— И только! В интернате не было времени думать о сексе, да и слова такого мы не знали. Надо было выживать, рыбка моя!

— Когда у тебя обнаружился талант к пению?

— В третьем классе поем все вместе. Смотрю: учитель пения все время возле моей парты останавливается. Думаю: «Чего он хочет?». А ему нравилось, как я пою, и он пригласил меня в интернатский хор. Я ездила по разным конкурсам, всегда побеждала. Прослышав, что я музыкальная дiвчина, меня хотели забрать в музыкальную школу, но директор сказал: «Нам она самим нужна» — и не отпустил.

Моя бабушка Симфора тоже была из Вологодской области. Она пела — во! Говорила: «Я в одной деревне пою, а в другой чутно». Я в нее пошла.

— Я так понимаю, ты не сразу оценила свой певческий дар?

— Только в 10 классе подумала, что это, может быть, мой путь в жизни. Поехала в музыкальное училище поступать на вокальное отделение. Мне сказали: «Мы не можем вас взять, вы не знаете нот». А какие ноты в интернате? Все у меня на слуху...

Приняли меня в культпросветучилище на духовое отделение по классу валторны. На праздничных демонстрациях наш оркестр возглавлял колонну Червонозаводского района Харькова. Играем марши, и все смотрят только на меня, пальцами показывают: «Вот это девка дует! Ни хрена себе!».

Мне этот инструмент помог — развил мои легкие. Я стала петь покрепче, получше. И чем только не увлекалась! Бегала на вокальный кружок, на танцевальный, на драматический, на спортивный, даже на цирковой. Могла делать шпагат, научилась жонглировать шестью предметами.

Окончила училище с отличием. Какое-то время поработала в Доме культуры массовиком-затейником, а в 88-м году пошла в местную филармонию. Мне дали ставку 9 рублей 50 копеек — на то время это были такие бабки! Ездила с концертами по Харьковской области: у меня было по семь выступлений в день, потом — по 10! Откидывался борт машины вместо сцены, и я на ней пела перед доярками и механизаторами... Как-то прочитала объявление: открывается набор в Ленинградский мюзик-холл, которым руководил Илья Рахлин. Поехала, поступила. Училась там два с половиной года.

— И как тебе Питер?

— Мне там нравилось все! Я ходила в театры, в Бэдэтэшке (Большой драматический театр, руководимый в то время Георгием Товстоноговым. — Авт. ) смотрела все спектакли. Обожала Алису Фрейндлих. В спортивно-эстрадный комплекс бегала на эстрадные концерты: на Софию Ротару, на Валерия Леонтьева, на Лили Иванову...

Но стипендия — 20 рублей, особо не разгонишься. В метро с подружками заходили гуськом. А на эстрадные концерты проникали благодаря тому, что в меня, в детдомовскую дивчину, влюбился дедок из Украины — Михалыч, как я его называла. «Нинусечка, — говорил он, — давай я тебя проведу». — «А если я приду со своими подружками из мюзик-холла?». — «Ну приводи, моя птичка». Добрейший был дядька.

— Чему ты там научилась?

— Рахлин рассказывал, как вести себя на сцене, вплоть до того, как держать руки, как смотреть в глаза. Другие педагоги обучали сценической речи, эстрадным, танцевальным ритмам, умению гримироваться. Я все это впитывала как губка.

«МАМА МОЯ НЕГРАМОТНАЯ. КОГДА НЕ ЗАСТАЮ ЕЕ ДОМА, РИСУЮ ЕЙ КРЕСТИКИ-НОЛИКИ»

— Ты что! Никаких парней и близко не было! Я даже не думала об этом. Для меня главное было — знания, знания! Вечером работала при мюзик-холле, пела на молдавском языке. За восемь рублей купила сопилочку и наяривала на ней. Я не позволяла себе тратить драгоценное время, предназначенное учебе, на любовь, на поцелуи, на интим. Разве что могла в белые ночи прогуляться с подружками. Когда окончила мюзик-холл, мне предложили остаться.

— И ты не согласилась?!

— «Нет, — сказала, — я поеду к маме». Спазмы были в горле, когда уезжала из этого города. Безумно переживала, плакала, но мама для меня превыше всего. Как я могу ее бросить? Она живет отдельно, это недалеко от моего дома. Если бы я могла хотя бы ей позвонить. А не дай Бог что-то случится? Я должна прийти, открыть ее квартиру и посмотреть, все ли в порядке.

Она совсем неграмотная, может написать только: «Нина». Тоже была в детдоме, ее там били. Бабушка забрала ее домой, сказала: «Пусть будет неграмотная, но здоровая девка». И я, когда прихожу к ней и не застаю дома, рисую крестики, нолики, чтобы она знала, что я приходила. Ей уже 77. Сейчас она еще и видит плохо.

— Мужчины тебя часто разочаровывали?

— У меня не было цели такой — выйти замуж. Я думала о карьере, о творчестве, больная этим на всю голову. Ты даже не представляешь, насколько я люблю сцену и работу. Трудолюбие из меня хлещет!

— Нельзя же совершенно забывать про личную жизнь...

— У меня есть муж, мы уже 15 лет живем в гражданском браке. Все нормально. Он шеф-повар в Нью-Йорке, в Бруклине. Мировой! Классный! Я сейчас вылетаю к нему. Его зовут Антони, с ударением на первой букве, а фамилия — Станиславчик. Он поляк, в Америке уже 29 лет, а до этого был шеф-поваром на корабле.

— Как вы познакомились?

— Мой знакомый, режиссер Харьковского цирка, уехал в Нью-Йорк. Устроился на работу в ресторан «Украина». В 94-м там решили провести песенный фестиваль. Хозяин говорит: «Мне обязательно нужна певица из Украины!». Знакомый и вспомнил про меня: «Есть такая — Нина Шестакова».

Я приехала. Когда пела: «Вчера расстались мы с тобой. Без тебя мне огромный мир не мил...», смотрю: стоит в дверях человек в поварской шапочке и неотрывно смотрит на меня. Песня закончилась — он исчез. Исполняю следующую песню: «Гадай, цыганка, на короля, быть королевой — судьба моя...» — он опять стоит, в глазах — восхищение, восторг! И так всякий раз: когда я пела, он появлялся, когда нет — уходил в подвал, на кухню. Причем реагировал только на мой голос, другие певицы его не интересовали.

Это был шеф-повар. Он накрыл для меня такую поляну, так вкусно все приготовил, так красиво оформил — преподнес букет цветов, обхаживал, как королеву, — что я поняла: «це спражнє кохання»...

Улетела домой. Он позвонил: «Нинуся, не хочешь снова приехать?». «А почему бы и нет?» — думаю. Он мне очень понравился как человек — открытый, искренний, простой. Покорил меня своей щедростью. Мне с ним легко. Я езжу к нему три-четыре раза в году, могу задержаться там на месяц. Сейчас он работает в ресторане «Пастораль».

— Муж знает про твою маму?

— Знает и любит ее. На 25-летие моей творческой деятельности у меня был сольный концерт в Харькове. Он сидел рядом с мамой в первых рядах, и оба плакали, причем он — больше, потому что очень чувствительный.

Я никогда не стеснялась того, что мама у меня глухонемая. На концерте подошла и сказала ей жестами и мимикой: «Спасибо тебе, мамочка, что ты у меня есть. Я тебя очень люблю! И благодарна тебе за все!». Зал встал, люди плакали.

Антони приехал в красивом костюме. Я его таким увидела впервые, воскликнула: «Боже!» — обычно он ходит в аккуратных футболочках. Привез с собой четыре чемодана с едой и такие блюда приготовил на банкете, что их сразу смели.

— А как мама его восприняла?

— Сказала: «Тосик хороший: не курит и не пьет».

— Тосик?

— Так его все называют на Брайтоне, где он работает.

«НА РОЖДЕСТВО ДОСТАЮ ИЗ-ПОД ПОДУШКИ ЗАПИСКУ С ЖЕЛАНИЕМ, А В НЕЙ: «РОДИТЬ ДЕВОЧКУ»

— Я всегда боялась, что рожу ребенка и моя карьера на этом закончится, все меня забудут. И вот на Рождество, с 6 на 7 января 2004 года, кладу под подушку много записок с разными желаниями. Просыпаюсь, вытягиваю одну, читаю: «Родить девочку». А я об этом меньше всего думала, хотя мама очень хотела, чтобы у нее была внучка.

— И что ты сделала?

— Летом полетела к Антони. После этого стала есть сладкое, потолстела — никогда такой не была. Тая Повалий заметила: «Откуда у тебя живот? Ты что, ешь много?». А потом догадалась: «Ты беременная?!».

До девятого месяца я выходила на сцену. Мне было легко. Анализы — шикарные! Лежала в роддоме, все коллеги радовались за меня. Из Москвы позвонил Саша Песков, мой дружбанчик. Сколько поздравлений было!

И снится мне сон: вечер, я в храме. Вдруг раздается голос: «Назови дочку так: в середину своего имени вставь первую букву имени своего мужа». Я — Нина, первая буква имени мужа по паспорту — «А». Что получается? Ниана! Обалдеть! Ниана Антониевна.

— Поскольку твоя дочка видит отца не часто, она хоть узнает его?

— Как-то идем по улице, малышка, показывая на какого-то мужчину, говорит: «О, этот дядя похож на моего папу». Запомнила Тосика! Он ласковый, добрый, когда приезжает, много с ней играет. Часто звонит — ну а как же? — спрашивает: «Как там моя козявочка?» — он так ее называет. У него это первый ребенок, и Антони любит дочку безумно, может быть, больше, чем я.

— Помогает материально?

— Ой, помогает, умничка! Тем более сейчас, когда у меня почти нет концертов и тяжело приходится. Он много работает.

— Что за соперничество было у вас с Надей Шестак?

— Не соперничество, а путаница. В 85-м я вернулась в Харьковскую филармонию (меня просто умолили вернуться). Через год отправилась в Хмельницкий на республиканский конкурс артистов эстрады. Я там пела леонтьевскую песню «Куда уехал цирк?», при этом еще жонглировала, садилась на шпагат. И разделила с Надюшей второе место...

Фамилии у нас впрямь очень похожи, нас часто путали... Однажды она была чем-то раздраконенная или просто не в настроении, мы слегка сцепились. «Меняй фамилию!» — говорит. Но как я могу поменять, если моя глухонемая мать родила меня с ней?

Сейчас мы помудрели. Зачем были те ссоры? Как-то встретились, и она говорит: «Нинуся, я твою кассету слушала. Так ты ж классно работаешь!». «Ой, Боже, — думаю, — неужели Надя наконец прозрела, что я певица нормальная?».

— А в каких ты отношениях с другими артистами?

— Очень люблю Лорачку (Ани Лорак. — Авт. ) , она тоже интернатская, меня это очень тронуло. Когда-то ей сережки отдала. «Нравится, моя девочка, — говорю, — бери!». На «Песенном вернисаже» Билычку на сцене выталкивала: «Ируся, что ты стоишь в задних рядах? Иди вперед, чтобы все тебя видели». И теперь она, когда выступает в Харькове, говорит со сцены: «Может, я потому сейчас такая популярная, что меня Нина Шестакова однажды вперед выпихнула».

На «Славянском базаре» вижу — Сердючке (Данилко тогда только начинал карьеру) кушать не на что: «Что, Андрюха, нет талонов на питание? На тебе, птичка моя». Я полгода работала на Кипре, привезла оттуда боа из перьев. Подарила ему... Мы, детдомовские, всегда были открытые и щедрые. Я никогда в жизни не жлобилась.

И все это помнят, что меня очень радует. Все! Хотя много времени прошло. Сердючка обязательно подойдет, поцелует. Лорачка вон как пошла, пошла! Едем вместе в поезде. Думаю: сейчас уже к ней не подпустят. Говорят ей: «Тут Нина Шестакова». — «Пусть зайдет». И к Ире Билык всегда наведываюсь в гримерную.

— В какой зарубежной стране ты впервые побывала с гастролями?

— В Польше. Я приехала оттуда и уже оделась по-другому, хорошо выглядела. Познакомилась там с интересными артистами. В Польше узнала о присвоении мне звания заслуженной артистки Украины. Ой, сколько радости было, ты что! Я получила это звание после того, как заняла первое место на конкурсе «Ялта-88», а в 97-м мне дали народную... Но всегда говорю: я не народная, я — нормальная!

За рубежом у меня никогда не было языкового барьера. В школе английский давался легко, как семечки. С другими языками тоже не было проблем: могу петь на испанском, на итальянском, на французском, на иврите. Побывала в 24 странах...

— Как держишь себя в форме?

— Я очень мало кушаю, раз в неделю устраиваю разгрузочный день — целый день голодаю, только вода. Могу сегодня покушать, а завтра перейти на кефир... Два дня не поем — и влезаю в любое платье. У меня с детдома сумасшедшая воля, все выдерживаю.

— Другие певицы тоже так следят за собой?

— В Украине далеко не все. У нас «українська врода», девчата пышки такие. Это в Москве все — худорбышки, просто щепки!

— Зато мы вмiємо спiвати...

— Поем — супер! Другое дело, нужны еще энергетика, профессионализм, опыт, умение пластично, правильно двигаться по сцене. Некоторые молодые исполнители просто бегают туда-сюда, а выйдет Шестакова, и — опа! — тут уж никуда не денешься. Людмила Гурченко говорила про меня, что я крепкая певица.

Я в ансамбле Ротару работала два года. Боже, как мы с ней катались: объездили Армению, Азербайджан, Грузию, Прибалтику. Я Сонечку всегда любила как певицу, и она меня уважала, платила хорошие деньги. До сих пор с ней общаемся.

Какая красота была раньше! У артистов — постоянная работа, мы общались друг с другом, Гена Татарченко писал для меня красивые песни. Сколько я поездила по Советскому Союзу! Какая компания была: Иосиф Кобзон, Валерий Леонтьев, Лев Лещенко, Анне Вески... Был там и начинающий Максим Галкин. И сейчас мне хочется тусовки — хорошей, нашей.

— Все эстрадники стараются переехать в Киев, а ты почему-то не поддалась этой моде...

— В 2000 году Леонид Кучма дал мне в Киеве квартиру, но она была очень плохая — страшная, старая, убитая, как говорят. Пришлось продать. Двухкомнатную в Харькове мне выделил мэр города Михаил Пилипчук. Позднее я рассказала обо всем Кучме. Он говорит: «Что ж ты мне раньше не сказала? Я бы тебе помог», а я стеснялась, боялась сказать. Харьков — мой родной, любименький город. Он похож на меня, на мой характер. Когда-то я и в Москве работала, в Украинском культурном центре, могла там остаться. Но маму я не брошу, а ехать она никуда не хочет.

— Время меняется в лучшую или в худшую сторону?

— Конечно, в худшую. Работы у меня нет. Но я в отличной форме, стала крепче, профессиональнее, энергичнее. Другие спят на сцене, а я всегда энергетикой отличалась. Она из меня просто прет!

Мне народную дали в год Быка. Это мой знак. Классный! Быки — трудолюбивые, упертые, достигающие своей цели. И следующий год — тоже мой. Жду чего-то интересного. Мечта — сделать сольный концерт во дворце «Украина». У меня готовая программа, материала очень много. Вообще, в моем репертуаре более тысячи песен.

— И что надо, чтобы мечта осуществилась?

— Нужны только бабки — вот и все! Еще мечтаю спеть для мамы песню, стихи уже есть. Она будет называться «О, если б слышать ты могла...».

Народная артистка Украины Нина ШЕСТАКОВА: «Мамочка у меня глухонемая, отца не знаю… До трех лет я росла в Доме малютки, потом в детдоме, затем в нтернате… За каждую провинность нас били, лупили скакалкой по ногам, намыливали глаза…»

«Я - українська жiночка, я - Шестакова Нiночка», - поет она в одной из своих песен. Эти слова Нина придумала сама, остальные дописал поэт. Мощная энергетика! Когда Шестакова выходит на сцену, говорит: «Сейчас вжарим!». Это про нее Юрий Рыбчинский сказал: «Харькову электростанция не нужна, если в этом городе живет Нина Шестакова».

Но вот звучит другая песня - «Глухонемая любовь». Певица обращается к той части зала, где сидят глухонемые дети. Что они могут услышать? И тогда певица, исполняя песню, одновременно жестами, мимикой переводит слова: «Глухонемая любовь стучала в окна, глухонемая любовь стучала в двери, глухонемая любовь стучала в сердце…». Это так трогательно, что у зрителей выступают слезы, и я не исключение.

Дети хорошо знают и любят певицу, у которой мать такая же, как и они, - глухонемая. Василий Зинкевич как-то сказал о Нине: «Цю дiвчину не ображайте, вона знає бiду». И, несмотря ни на что, Нина состоялась как певица, добилась признания, стала народной артисткой Украины. Без всяких «блатов-шматов», как она выражается. Ее лучшие диски - «Я желаю тебе любви», «Вишневий рай» (эта песня - ее визитная карточка), «Раба любви», «Я - харьковчанка!»…

Увы, ее простота, открытость, доверчивость порой оборачиваются против нее. Было у Нины недавно выступление в Киеве, на сцене дворца «Украина». Певицу умоляли приехать на юбилей одного из образовательных учреждений столицы. Она согласилась спеть бесплатно, ведь в зале были инвалиды. Попросила лишь оплатить проезд из Харькова и обратно, так как в тот момент испытывала финансовые трудности. Организаторы согласились.

Нина вышла на сцену с температурой, но выступила блистательно. После концерта один из организаторов опустил деньги в ее сумку. На фуршете она достала их. Я стоял рядом. Угадайте, какую сумму извлекла народная артистка? 170 гривен! Певица заплакала от унижения. Пытаюсь ее успокоить…

«МАМА СКАЗАЛА, ЧТО ЗВАЛИ ОТЦА ИВАН: ОН БЫЛ ЖЛОБ, МЕНТ…»

Некрасиво получилось… На эти деньги можно купить билет только в плацкартный вагон.

Видишь, Миша, настроение сразу обломалось. В основном вот такая шара падает на мою душу. Везде - шара, шара и шара! Денег нет? А на этот фуршет, на такую банкетяру нашлись… В Харькове то же самое: «Нiнусiчка, будь ласка, поспiвай нам. Грошей нема, ну нема». Это какой-то кошмар! Другие артисты принципиально не поют бесплатно, только за бабки, им все равно: инвалиды, не инвалиды (не хочу называть фамилии), а я не могу отказать, потому что прошла через все это. У меня мамочка глухонемая…

Она от рождения такая?

Ей годик был, когда она заразилась скарлатиной. Болезнь и дала осложнение. С годика - и на всю жизнь. Врачи не смогли помочь… Из-за этого, когда я родилась, она сдала меня в Дом малютки, где я пробыла до трех лет. Появится, грудью покормит и убегает хоть какую-то копеечку заработать.

А кто отец?

Я его не знаю. Она один день была с ним знакома, сразу забеременела, нагуляла меня как бы. Мамуля приехала из Вологодской области, была девка интересная, светленькая, а я чернявая - видно, в батю пошла. Не хотелось ранить ее лишними вопросами.

Глухонемые люди - необыкновенные: по-другому видят, иначе чувствуют… Чтобы понять этот мир, надо быть самому глухонемым. Но как-то я спросила: «Папка у меня говорящий?». Она сказала, что звали его Иван, он был жлоб, мент - охранял общежитие, где она жила. Очень сердилась на него…

После Дома малютки я до семи лет находилась в детдоме. Есть у меня фотография: стою с короткой стрижкой в мужских семейных трусах и держу в руках куклу. Уматное фото!

Это мама научила тебя разговаривать жестами?

Кто же еще? Я уже в детдоме херячила руками вовсю! Нам там в наказание за проказы намыливали глаза. Пугали: «Якщо будете балуватися, до вас прийде Бабай!». Вечером нянька надевала кирзовые сапоги, переодевалась в мужика, во все черное, и неожиданно появлялась в дверях спальни: «Зараз когось повбиваю!». Мне было страшно: «Все, пропала я, сейчас к моей кровати подойдет». Еще грозились бросить провинившегося в стиральную машину. Мы так этого боялись!

А потом я попала в интернат в Дергачах - есть такой поселок под Харьковом. Его уже закрыли, и я очень жалею об этом. Часто снится: иду по коридору, захожу в спальню… Несмотря на жестокие порядки, которые там царили, интернат был для меня родным домом.

А что тебе кажется жестоким?

Никакого внимания, никакой теплоты от наших воспитателей я не чувствовала. Никогда, ни от кого! За каждую провинность били, лупили скакалкой по ногам. У всех детей ноги были синие. Почему они так воспитывали сирот, полусирот? А мы - маленькие: больно, плачем.

Наказывали даже за то, что помогали бабушкам копать огород. Нам ведь тоже хотелось иметь денежку, купить что-то вкусненькое. Тем более что наша еда тырилась: мы видели, как повара и работники интерната несли огородами домой полные сумки. Была только одна повариха тетя Галечка, которая давала добавку. Но я никогда не жаловалась маме, как мне плохо, как тяжело. Все терпела. Другого выхода просто не было.

Тебя дразнили ребята постарше?

Нет, я со всеми дружила. Мама навещала меня раз в неделю. Приносила еду, гостинцы, просила: «Доченька, ты ж раздай другим деткам»… Меня не доставали, наверное, еще и потому, что я была очень сильная, сообразительная, ведущая во всем. Обладала отличной реакцией, быстро уходила от удара. Когда играла в волейбол, такие подачи давала, что никто не брал. У меня были крепкие руки. Прыгала, бегала лучше всех. Мы же занимались: или спортом, или музыкой. Не пили, не курили, ты что!

Нас били, били - в третьем классе, четвертом, пятом, шестом, седьмом, восьмом. Думаю: «Сколько можно?». Когда обижали слабых, у меня крышу рвало! В девятом, помню, получила плохую оценку по математике. Воспитатель вызвал меня, начал ругаться, ударил. Я размахнулась и как шухнула ему кулаком в лицо! Он только ахнул. Сказала: «Если ты, сука, еще меня тронешь, я тебя укокошу!».

А он что?

Ничего. Понял, что во мне есть сила, и больше меня не трогал.

«ДУМАТЬ О СЕКСЕ В ИНТЕРНАТЕ НЕ БЫЛО ВРЕМЕНИ - НАДО БЫЛО ВЫЖИВАТЬ»

Часто пишут о сексуальных домогательствах преподавателей школ-интернатов к своим воспитанникам…

У нас с этим было нормально. С кем-то, может, и случалось, но не со мной. Я ж говорю: меня боялись.

Влюблялись друг в друга?

Конечно. Пацан у меня был… Помню, как мы целовались.

И только?

И только! В интернате не было времени думать о сексе, да и слова такого мы не знали. Надо было выживать, рыбка моя!

Когда у тебя обнаружился талант к пению?

В третьем классе поем все вместе. Смотрю: учитель пения все время возле моей парты останавливается. Думаю: «Чего он хочет?». А ему нравилось, как я пою, и он пригласил меня в интернатский хор. Я ездила по разным конкурсам, всегда побеждала. Прослышав, что я музыкальная дiвчина, меня хотели забрать в музыкальную школу, но директор сказал: «Нам она самим нужна» - и не отпустил.

Моя бабушка Симфора тоже была из Вологодской области. Она пела - во! Говорила: «Я в одной деревне пою, а в другой чутно». Я в нее пошла.

Я так понимаю, ты не сразу оценила свой певческий дар?

Только в 10 классе подумала, что это, может быть, мой путь в жизни. Поехала в музыкальное училище поступать на вокальное отделение. Мне сказали: «Мы не можем вас взять, вы не знаете нот». А какие ноты в интернате? Все у меня на слуху…

Приняли меня в культпросветучилище на духовое отделение по классу валторны. На праздничных демонстрациях наш оркестр возглавлял колонну Червонозаводского района Харькова. Играем марши, и все смотрят только на меня, пальцами показывают: «Вот это девка дует! Ни хрена себе!».

Мне этот инструмент помог - развил мои легкие. Я стала петь покрепче, получше. И чем только не увлекалась! Бегала на вокальный кружок, на танцевальный, на драматический, на спортивный, даже на цирковой. Могла делать шпагат, научилась жонглировать шестью предметами.

Окончила училище с отличием. Какое-то время поработала в Доме культуры массовиком-затейником, а в 88-м году пошла в местную филармонию. Мне дали ставку 9 рублей 50 копеек - на то время это были такие бабки! Ездила с концертами по Харьковской области: у меня было по семь выступлений в день, потом - по 10! Откидывался борт машины вместо сцены, и я на ней пела перед доярками и механизаторами… Как-то прочитала объявление: открывается набор в Ленинградский мюзик-холл, которым руководил Илья Рахлин. Поехала, поступила. Училась там два с половиной года.

И как тебе Питер?

Мне там нравилось все! Я ходила в театры, в Бэдэтэшке (Большой драматический театр, руководимый в то время Георгием Товстоноговым. - Авт.) смотрела все спектакли. Обожала Алису Фрейндлих. В спортивно-эстрадный комплекс бегала на эстрадные концерты: на Софию Ротару, на Валерия Леонтьева, на Лили Иванову…

Но стипендия - 20 рублей, особо не разгонишься. В метро с подружками заходили гуськом. А на эстрадные концерты проникали благодаря тому, что в меня, в детдомовскую дивчину, влюбился дедок из Украины - Михалыч, как я его называла. «Нинусечка, - говорил он, - давай я тебя проведу». - «А если я приду со своими подружками из мюзик-холла?». - «Ну приводи, моя птичка». Добрейший был дядька.

Чему ты там научилась?

Рахлин рассказывал, как вести себя на сцене, вплоть до того, как держать руки, как смотреть в глаза. Другие педагоги обучали сценической речи, эстрадным, танцевальным ритмам, умению гримироваться. Я все это впитывала как губка.

«МАМА МОЯ НЕГРАМОТНАЯ. КОГДА НЕ ЗАСТАЮ ЕЕ ДОМА, РИСУЮ ЕЙ КРЕСТИКИ-НОЛИКИ»

Ты красивая, парни, наверное, тобой увлекались?

Ты что! Никаких парней и близко не было! Я даже не думала об этом. Для меня главное было - знания, знания! Вечером работала при мюзик-холле, пела на молдавском языке. За восемь рублей купила сопилочку и наяривала на ней. Я не позволяла себе тратить драгоценное время, предназначенное учебе, на любовь, на поцелуи, на интим. Разве что могла в белые ночи прогуляться с подружками. Когда окончила мюзик-холл, мне предложили остаться.

И ты не согласилась?!

- «Нет, - сказала, - я поеду к маме». Спазмы были в горле, когда уезжала из этого города. Безумно переживала, плакала, но мама для меня превыше всего. Как я могу ее бросить? Она живет отдельно, это недалеко от моего дома. Если бы я могла хотя бы ей позвонить. А не дай Бог что-то случится? Я должна прийти, открыть ее квартиру и посмотреть, все ли в порядке.

Она совсем неграмотная, может написать только: «Нина». Тоже была в детдоме, ее там били. Бабушка забрала ее домой, сказала: «Пусть будет неграмотная, но здоровая девка». И я, когда прихожу к ней и не застаю дома, рисую крестики, нолики, чтобы она знала, что я приходила. Ей уже 77. Сейчас она еще и видит плохо.

Мужчины тебя часто разочаровывали?

У меня не было цели такой - выйти замуж. Я думала о карьере, о творчестве, больная этим на всю голову. Ты даже не представляешь, насколько я люблю сцену и работу. Трудолюбие из меня хлещет!
Когда-то Нина Шестакова работала в ансамбле Софии Ротару. «Боже, как мы с ней катались: объездили Армению, Азербайджан, Грецию, Прибалтику… Я Сонечку всегда любила как певицу, и она меня уважала, платила хорошие деньги…»

Нельзя же совершенно забывать про личную жизнь…

У меня есть муж, мы уже 15 лет живем в гражданском браке. Все нормально. Он шеф-повар в Нью-Йорке, в Бруклине. Мировой! Классный! Я сейчас вылетаю к нему. Его зовут Антони, с ударением на первой букве, а фамилия - Станиславчик. Он поляк, в Америке уже 29 лет, а до этого был шеф-поваром на корабле.

Как вы познакомились?

Мой знакомый, режиссер Харьковского цирка, уехал в Нью-Йорк. Устроился на работу в ресторан «Украина». В 94-м там решили провести песенный фестиваль. Хозяин говорит: «Мне обязательно нужна певица из Украины!». Знакомый и вспомнил про меня: «Есть такая - Нина Шестакова».

Я приехала. Когда пела: «Вчера расстались мы с тобой. Без тебя мне огромный мир не мил…», смотрю: стоит в дверях человек в поварской шапочке и неотрывно смотрит на меня. Песня закончилась - он исчез. Исполняю следующую песню: «Гадай, цыганка, на короля, быть королевой - судьба моя…» - он опять стоит, в глазах - восхищение, восторг! И так всякий раз: когда я пела, он появлялся, когда нет - уходил в подвал, на кухню. Причем реагировал только на мой голос, другие певицы его не интересовали.

Это был шеф-повар. Он накрыл для меня такую поляну, так вкусно все приготовил, так красиво оформил - преподнес букет цветов, обхаживал, как королеву, - что я поняла: «це спражнє кохання»…

Улетела домой. Он позвонил: «Нинуся, не хочешь снова приехать?». «А почему бы и нет?» - думаю. Он мне очень понравился как человек - открытый, искренний, простой. Покорил меня своей щедростью. Мне с ним легко. Я езжу к нему три-четыре раза в году, могу задержаться там на месяц. Сейчас он работает в ресторане «Пастораль».

Муж знает про твою маму?

Знает и любит ее. На 25-летие моей творческой деятельности у меня был сольный концерт в Харькове. Он сидел рядом с мамой в первых рядах, и оба плакали, причем он - больше, потому что очень чувствительный.

Я никогда не стеснялась того, что мама у меня глухонемая. На концерте подошла и сказала ей жестами и мимикой: «Спасибо тебе, мамочка, что ты у меня есть. Я тебя очень люблю! И благодарна тебе за все!». Зал встал, люди плакали.

Антони приехал в красивом костюме. Я его таким увидела впервые, воскликнула: «Боже!» - обычно он ходит в аккуратных футболочках. Привез с собой четыре чемодана с едой и такие блюда приготовил на банкете, что их сразу смели.

А как мама его восприняла?

Сказала: «Тосик хороший: не курит и не пьет».

Так его все называют на Брайтоне, где он работает.

«НА РОЖДЕСТВО ДОСТАЮ ИЗ-ПОД ПОДУШКИ ЗАПИСКУ С ЖЕЛАНИЕМ, А В НЕЙ: «РОДИТЬ ДЕВОЧКУ»

Вместе вы уже 15 лет, а ребенок появился только три с лишним года назад, когда тебе было 43. Что раньше сдерживало?

Я всегда боялась, что рожу ребенка и моя карьера на этом закончится, все меня забудут. И вот на Рождество, с 6 на 7 января 2004 года, кладу под подушку много записок с разными желаниями. Просыпаюсь, вытягиваю одну, читаю: «Родить девочку». А я об этом меньше всего думала, хотя мама очень хотела, чтобы у нее была внучка.

И что ты сделала?

Летом полетела к Антони. После этого стала есть сладкое, потолстела - никогда такой не была. Тая Повалий заметила: «Откуда у тебя живот? Ты что, ешь много?». А потом догадалась: «Ты беременная?!».

До девятого месяца я выходила на сцену. Мне было легко. Анализы - шикарные! Лежала в роддоме, все коллеги радовались за меня. Из Москвы позвонил Саша Песков, мой дружбанчик. Сколько поздравлений было!

И снится мне сон: вечер, я в храме. Вдруг раздается голос: «Назови дочку так: в середину своего имени вставь первую букву имени своего мужа». Я - Нина, первая буква имени мужа по паспорту - «А». Что получается? Ниана! Обалдеть! Ниана Антониевна.

Поскольку твоя дочка видит отца не часто, она хоть узнает его?

Как-то идем по улице, малышка, показывая на какого-то мужчину, говорит: «О, этот дядя похож на моего папу». Запомнила Тосика! Он ласковый, добрый, когда приезжает, много с ней играет. Часто звонит - ну а как же? - спрашивает: «Как там моя козявочка?» - он так ее называет. У него это первый ребенок, и Антони любит дочку безумно, может быть, больше, чем я.

Помогает материально?

Ой, помогает, умничка! Тем более сейчас, когда у меня почти нет концертов и тяжело приходится. Он много работает.

Что за соперничество было у вас с Надей Шестак?

Не соперничество, а путаница. В 85-м я вернулась в Харьковскую филармонию (меня просто умолили вернуться). Через год отправилась в Хмельницкий на республиканский конкурс артистов эстрады. Я там пела леонтьевскую песню «Куда уехал цирк?», при этом еще жонглировала, садилась на шпагат. И разделила с Надюшей второе место…

Фамилии у нас впрямь очень похожи, нас часто путали… Однажды она была чем-то раздраконенная или просто не в настроении, мы слегка сцепились. «Меняй фамилию!» - говорит. Но как я могу поменять, если моя глухонемая мать родила меня с ней?

Сейчас мы помудрели. Зачем были те ссоры? Как-то встретились, и она говорит: «Нинуся, я твою кассету слушала. Так ты ж классно работаешь!». «Ой, Боже, - думаю, - неужели Надя наконец прозрела, что я певица нормальная?».

А в каких ты отношениях с другими артистами?

Очень люблю Лорачку (Ани Лорак. - Авт.), она тоже интернатская, меня это очень тронуло. Когда-то ей сережки отдала. «Нравится, моя девочка, - говорю, - бери!». На «Песенном вернисаже» Билычку на сцене выталкивала: «Ируся, что ты стоишь в задних рядах? Иди вперед, чтобы все тебя видели». И теперь она, когда выступает в Харькове, говорит со сцены: «Может, я потому сейчас такая популярная, что меня Нина Шестакова однажды вперед выпихнула».

На «Славянском базаре» вижу - Сердючке (Данилко тогда только начинал карьеру) кушать не на что: «Что, Андрюха, нет талонов на питание? На тебе, птичка моя». Я полгода работала на Кипре, привезла оттуда боа из перьев. Подарила ему… Мы, детдомовские, всегда были открытые и щедрые. Я никогда в жизни не жлобилась.

И все это помнят, что меня очень радует. Все! Хотя много времени прошло. Сердючка обязательно подойдет, поцелует. Лорачка вон как пошла, пошла! Едем вместе в поезде. Думаю: сейчас уже к ней не подпустят. Говорят ей: «Тут Нина Шестакова». - «Пусть зайдет». И к Ире Билык всегда наведываюсь в гримерную.

В какой зарубежной стране ты впервые побывала с гастролями?

В Польше. Я приехала оттуда и уже оделась по-другому, хорошо выглядела. Познакомилась там с интересными артистами. В Польше узнала о присвоении мне звания заслуженной артистки Украины. Ой, сколько радости было, ты что! Я получила это звание после того, как заняла первое место на конкурсе «Ялта-88», а в 97-м мне дали народную… Но всегда говорю: я не народная, я - нормальная!

За рубежом у меня никогда не было языкового барьера. В школе английский давался легко, как семечки. С другими языками тоже не было проблем: могу петь на испанском, на итальянском, на французском, на иврите. Побывала в 24 странах…

Как держишь себя в форме?

Я очень мало кушаю, раз в неделю устраиваю разгрузочный день - целый день голодаю, только вода. Могу сегодня покушать, а завтра перейти на кефир… Два дня не поем - и влезаю в любое платье. У меня с детдома сумасшедшая воля, все выдерживаю.

Другие певицы тоже так следят за собой?

В Украине далеко не все. У нас «українська врода», девчата пышки такие. Это в Москве все - худорбышки, просто щепки!

Зато мы вмiємо спiвати…

Поем - супер! Другое дело, нужны еще энергетика, профессионализм, опыт, умение пластично, правильно двигаться по сцене. Некоторые молодые исполнители просто бегают туда-сюда, а выйдет Шестакова, и - опа! - тут уж никуда не денешься. Людмила Гурченко говорила про меня, что я крепкая певица.

Я в ансамбле Ротару работала два года. Боже, как мы с ней катались: объездили Армению, Азербайджан, Грузию, Прибалтику. Я Сонечку всегда любила как певицу, и она меня уважала, платила хорошие деньги. До сих пор с ней общаемся.

Какая красота была раньше! У артистов - постоянная работа, мы общались друг с другом, Гена Татарченко писал для меня красивые песни. Сколько я поездила по Советскому Союзу! Какая компания была: Иосиф Кобзон, Валерий Леонтьев, Лев Лещенко, Анне Вески… Был там и начинающий Максим Галкин. И сейчас мне хочется тусовки - хорошей, нашей.

Все эстрадники стараются переехать в Киев, а ты почему-то не поддалась этой моде…

В 2000 году Леонид Кучма дал мне в Киеве квартиру, но она была очень плохая - страшная, старая, убитая, как говорят. Пришлось продать. Двухкомнатную в Харькове мне выделил мэр города Михаил Пилипчук. Позднее я рассказала обо всем Кучме. Он говорит: «Что ж ты мне раньше не сказала? Я бы тебе помог», а я стеснялась, боялась сказать. Харьков - мой родной, любименький город. Он похож на меня, на мой характер. Когда-то я и в Москве работала, в Украинском культурном центре, могла там остаться. Но маму я не брошу, а ехать она никуда не хочет.

Время меняется в лучшую или в худшую сторону?

Конечно, в худшую. Работы у меня нет. Но я в отличной форме, стала крепче, профессиональнее, энергичнее. Другие спят на сцене, а я всегда энергетикой отличалась. Она из меня просто прет!

Мне народную дали в год Быка. Это мой знак. Классный! Быки - трудолюбивые, упертые, достигающие своей цели. И следующий год - тоже мой. Жду чего-то интересного. Мечта - сделать сольный концерт во дворце «Украина». У меня готовая программа, материала очень много. Вообще, в моем репертуаре более тысячи песен.

И что надо, чтобы мечта осуществилась?

Нужны только бабки - вот и все! Еще мечтаю спеть для мамы песню, стихи уже есть. Она будет называться «О, если б слышать ты могла…».

Богатым на юбилеи оказался нынешний апрель в Харьковской филармонии. Одна из виновниц торжеств - ее солистка, народная артистка Украины Нина Шестакова. Впрочем, она виновница вдвойне: кроме юбилейного дня рождения, в эти дни у нее еще один юбилей - 35-летие работы на сцене первостоличной филармонии.

Конечно, поклонники и члены фан-клубов Нины Шестаковой, коих в прежней большой стране не так мало, хотели бы получить новое эксклюзивное интервью со своей любимицей. Но, господа фанаты, в сентябре у певицы будет юбилейный концерт-бенефис, тогда и поговорим. А сегодня — пожалеем именинницу и побалуем подарком, предложим несколько слов о ней же ее коллег, учителей, соратников.

Директор и художественный руководитель Харьковской филармонии, дирижер симфонического оркестра Ю. В. Янко:

— Нина Шестакова — это, конечно, наша гордость и краса, замечательная солистка, в самом лучшем смысле слова, воспитанница советской эстрады, прошедшая все ступеньки на пути к вершине, которую теперь занимает, она объехала все города и веси, это действительно певица-труженица, очень-очень талантливая, музыкальная и очень красивая женщина. Замечательно у нее двигаются руки, вообще, прекрасно выглядит на сцене. Она всегда очень искренне поет, за искренность ее, пожалуй, больше всего и любят, при этом она еще прекрасно владеет и сцендвижением. Это широко одаренный человек, который, безусловно, составляет гордость и славу нашей дорогой филармонии, и мы, конечно, гордимся тем, что у нас есть такая солистка. Еще — она учит нашу молодежь: как работать на сцене, как совершенствоваться, как, не повторяясь, идти вперед. Я, например, всегда слушаю ее с огромным удовольствием. То, о чем она поет, всегда проникает в самое сердце.

Композитор, заслуженный деятель искусств Украины, неоднократно избираемый председатель Харьковского отделения Союза композиторов Украины Н. Г. Стецюн:

— Нину Шестакову я знаю много лет и, как говорится, рад и горд тем, что стоял у истоков ее творческого роста. Судьба ее необычна и нелегка. При глухонемой маме детство Нины прошло в основном в детских учреждениях — саду, интернате, а по окончании 10 класса музыкальную девочку приняли в Харьковское культпросветучилище, в класс валторны. Но играть хорошо она умеет не только на этом инструменте, и, когда при филармонии организовали вокальное трио, Нина вошла в его состав. Где только не побывали девочки с концертами! Объездили не только всю Харьковскую область, но и многие города Украины, — коллектив имел огромный успех у публики. Но Нина всегда хотела быть солисткой, так она приехала однажды в город на Неве к самому Семену Соркину, руководителю Ленинградского Мюзик-Холла, прошла конкурс и была приглашена в коллектив, даже выступила с ним в Концертном зале «Россия» в Москве. Но, победив, вернулась в Харьков и, конечно, стала полноправной солисткой филармонии… Тут новый конкурс, уже в Киеве. Нина, конечно, едет! Для конкурса я написал песню «Гаврош» — и опять победа, эту песню вместе с Ниной запела позже вся Украина. Потом ее пригласили на «Песенный вернисаж» — популярную программу на украинском телевидении того времени. Тут-то и проявился еще один Нинин талант — она здорово жонглирует, и когда на ТВ она пела еще и жонглировала, публика была в восторге, писем в Киев приходило много, и ее запись крутили беспрерывно в течение полугода. После я специально для нее написал еще одну песню — «Планета Земля» на слова Фазу Алиевой, с ней Нина выступила опять в Москве на днях культуры Украины в столице. Снова была неоспоримая победа, после которой наша Нина стала заслуженной артисткой Украины. Она объездила, наверное, весь Союз и везде представляла Харьковскую филармонию. А еще — никогда не забуду такой случай: от нашей же филармонии она ездила на фестиваль «Крымские зори», исполняли песни стран Содружества, председателем жюри была София Ротару. Каких именитых певцов там только не было! Дочка Пьехи, Киркоров, еще кто-то, а обогнала всех и получила первую премию Нина Шестакова! И все благодаря не только своим способностям, но и целеустремленному характеру. Она не озлобилась, не спасовала перед трудностями, а стремилась вперед, как в песне «Я — Харьковчанка», — мне кажется, они дополняют друг друга.

— Нина Шестакова очень талантливый человек. Очень талантливый! Одаренный и эмоционально наполненный, очень экспрессивный в хорошем смысле слова — эмоции из нее прямо хлещут. Ее талант заряжает публику, поэтому она все время востребована. Кто-то из великих здорово сказал: в жизни все можно повторить, но талант — неповторимая вещь, поэтому талантливый человек всегда интересен. Это — самое главное. Впрочем, нет, есть еще главное — он востребован! Вот то, что мне в ней всегда нравилось. В остальном я ее, конечно, не очень хорошо знаю, но знаю, что она очень добрый человек, всегда придет на помощь. Мне рассказывали ее подруги, как она приходила на помощь в самые тяжелые моменты их жизни. Причем и музыканты, и немузыканты-подруги. Известно ведь, что творческие люди хоть и друзья, но ревнивые, скажем очень мягко, потому что конкуренты, но о ней я слышал именно такие, теплые слова. В общем, человек она такой: всегда находит живой интерес в своей работе, вольется в любой импровизированный ансамбль, зазвучит с любыми инструментами — хоть с фортепиано, хоть с народными, хоть с электроинструментами.

— Я Нину знаю давно, она очень талантливая девушка была. Такой же, конечно, и остается. Наши творческие отношения с ней сложились в пору написания мной песни «Мерцишор», что в переводе с молдавского означает праздник весны, с которой она поступила в Ленинградский Мюзик-Холл. Когда показывалась, по‑моему, 12 песен исполнила, а по окончании комиссия решила, чтобы она пела только «Мерцишор». С поэтом Н. Томенко мы написали эту песню для Марии Биешу, которая собиралась с ней выступить на фестивале в Кишиневе, но фестиваль не состоялся. А Нина спела эту песню на Всесоюзном телевидении в популярной воскресной программе, что мне было, конечно, очень приятно. Еще, знаю, Ниночка играет на медных духовых инструментах, то есть такая всесторонняя девушка, талантливая, и то, что она сделала такую большую карьеру эстрадной певицы, для меня не удивительно — она того заслуживает. От общения с ней у меня остались самые приятные воспоминания.

— Нина, — обращаюсь к певице, — ответьте, пожалуйста, на простой для профи вопрос: так есть она, украинская эстрада?

— Конечно! Украина ведь певучая страна. И в мое время она была, и теперь есть. И певцы эстрадные всегда были, в мое время — это Иво Бобул, Лилия Сандулеса, Оксана Билозир, я их очень любила, подружилась, теперь — другие имена, просто у них сейчас много привилегий, значительно больше, чем было у нас. А эстрада в Украине всегда была, как же без нее?!

— Но даже слова такого сейчас никто не произносит, только попса, шоу-бизнес, тары-бары на счет тары — вот что нынче на языке и в фаворе.

— М-да… Ну, с одной стороны, это, наверное, потому что слово само не модно. С другой — и так слышно, эстрадный певец, джазовый или фольклорист. С третьей, — всякие телеконкурсы, которые сейчас устраиваются, эстрадные же, хотя там, правда, смешивают жанры, как хотят. А собственно эстрада? Честно говоря, я никогда не задумывалась: эстрада… Надо подумать. Ну, вы меня озадачили!

— Это — по-знакомству!

— Да, но ведь есть в музучилищах эстрадные отделения, эстрадному пению учат педагоги — профессиональные эстрадные певцы.

— Причем прекрасные педагоги! Но сами они говорят, что как только студенты-эстрадники становятся выпускниками, слово сразу куда-то исчезает.

— Хм, куда же оно исчезает? Даже не знаю, что сказать, может быть… в чем-то нам было сложнее, в чем-то им теперь. Деньги многое решают: продюсеры, авторы, съемка клипов, раскрутка — на все нужны деньги, и немалые. А у нас с продюсированием в Харькове, мягко говоря, тяжеловато. Вот, думаю, еще и такую специальность на эстрадных факультетах нужно ввести: продюсирование. Когда молодой исполнитель талантлив, то и дело видишь, как мамы за продюсеров или родственники, или даже учителя. Может быть, потому, что сейчас каждый певец начинается с продюсера, поэтому название песенного жанра, в котором он поет, исчезает?

— Нина, а как, почему вы и все, кто с вами примерно в одно время начинал, без продюсеров обходились?

— Даже не знаю. Так сейчас, наверное, положено, кто-то же это слово придумал — «продюсер».

— И внедрил!

— Внедрил. Ну, и у нас был директор, руководитель оркестра, ансамбля и т. д., но никаких продюсеров. А сейчас нигде никто без них не обходится, ни один певец. Надо находить деньги, без них невозможно, в этом смысл понятия «продюсер»… А талантливая молодежь есть, я стараюсь таковой помочь по возможности. В свое время аранжировок, оркестровок, минусовок много бесплатно раздала, на студии о ком-то договаривалась. Правда, есть и такие, — к сожалению, их много, — которым нужно все и сразу: хотят быстро стать популярными, быстро получать большие деньги, а работать не хотят!

— Вот! Уже теплее: они не понимают, что над способностями нужно много трудиться, просто так они не развиваются, а непонимание главной задачи постепенно растворило, словно ластиком стерло и слово «эстрада».

— Наверное… Но если бы только это, плохо еще то, что вокальные данные сейчас не на первом месте у поющих…

— Выступающих, так точнее.

— Ниночка, самое яркое воспоминание из вашей — настоящей — эстрадной жизни?

— Конечно, международный конкурс в Ялте в 1988 году, момент, когда объявили, что я заняла первое место. Это для меня было чем-то невероятным! Я вернулась в Харьков и узнала, что до меня с подобных — эстрадных! — конкурсов в город главные призы никто не привозил. А еще — учеба в Ленинградском Мюзик-Холле…

…Мы не долго говорили, хорошо понимали друг друга, и все-таки, со всем согласившись, не могу отделаться от чеховского «…а давеча, Дмитрий Дмитриевич, вы были правы, осетрина-то с душком».

Нина Шестакова давно на гребне — любима и востребована публикой, самодостаточна. Ее коллеги-сверстники — тоже. Но почему так мало хороших эстрадных концертов хотя бы по телевидению, почему забыли народных артистов Украины-эстрадников, которым всего-то по 50 плюс‑минус, которые терпеливо шли за плеядой лучших украинских артистов, постоянно учась у них, а не шагая по головам? Кто отодвинул, убрал и все карты отдал молодым, из которых и работать-то мало кто хочет! Почему? Потому что в свое время действительно работали, стараясь изо всех сил? Потому что являются достойными учениками советской песенной школы, за что благодарны своим учителям и не скрывают этого? За то, что искали себя в самих себе и в нас — лучших и, выходя на сцену, старались одеться, а не наоборот, и главным достоинством исполнителя считали голос и личностные качества?

Но не будем отчаиваться, придет время, и на сцену вернутся те, кто действительно может петь так, чтобы слушали, затаив дыхание!

Украинская певица Нина Шестакова отметила двойной юбилей - творческий и личный. В честь такого праздника артистка порадовала земляков большим сольным концертом, а читателей «Вечернего Харькова» – откровенным интервью.

Мощная энергетика! Когда Шестакова выходит на сцену, говорит: «Сейчас вжарим!». Это про нее Юрий Рыбчинский сказал: «Харькову электростанция не нужна, если в этом городе живет Нина Шестакова».
«Я - українська жiночка, я - Шестакова Нiночка», - поет она в одной из своих песен. Эти слова Нина придумала сама, остальные дописал поэт. Василий Зинкевич как-то сказал о Нине: «Цю дiвчину не ображайте, вона знає бiду». И, несмотря ни на что, Нина состоялась как певица, добилась признания, стала народной артисткой Украины. Без всяких «блатов-шматов», как она выражается.
Ее лучшие диски - «Я желаю тебе любви», «Вишневий рай» (эта песня - ее визитная карточка), «Раба любви», «Я - харьковчанка!»...

Прослушать песни Нины Шестаковой.

Скачать песни Нины Шестаковой. | | |

«Он накрыл поляну, и я поняла – это любовь»

– Вы сейчас живете в Харькове?

– Да, хотя многие считают меня киевлянкой, кто-то думает, что я уехала к мужу в Америку. Никуда я не уехала, хотя экс-президент Леонид Кучма подарил мне квартиру в столице и сказал: «Что ты мотаешься, живи в Киеве, ты нам нужна здесь». Я отказалась, потому что обожаю Харьков - здесь живут мои друзья, мама, здесь я родила дочь. Кстати, муж был в Харькове всего три раза - когда крестили дочь, на 25-летие моей творческой деятельности и вот теперь, на юбилей.

– Где же вы познакомились?

– В 1994 году я выступала в нью-йоркском ресторане «Украина», где мой будущий муж, поляк по национальности Антони Станиславчик, работал шеф-поваром. Был большой концерт, на который пригласили массу артистов из разных стран. Помню, пою – он стоит в сторонке и слушает. Выступает кто-то другой - уходит на кухню, снова пою - он опять выходит. Я это заметила и, когда проголодалась, попросила у него поесть. Тосик накрыл такую поляну, что я сразу поняла – это любовь. А когда позже приехала к нему в гости и узнала поближе – поняла, что это не случайный человек в моей жизни.

– У вас, наверное, женихов было много...

– Я никогда не была озабочена поисками женихов, никому не строила глазки, вся моя любовь была на сцене. Все мои женихи - это мои песни, и Антони это понял и оценил.

Детей били скакалками

– Вы с детства мечтали быть артисткой?

– Я выросла в интернате. Отца я не знала, а мама у меня глухонемая – в годик заболела скарлатиной и получила такое осложнение. Поэтому, когда я родилась, она сдала меня в Дом малютки. Придет, грудью покормит и бежит на работу. Училась я в Дергачевском интернате. В третьем классе учитель пения, которому очень нравилось, как я пою, пригласил меня в интернатский хор. Но о профессии тогда речь не шла – я думала, как выжить, а не кем быть.

– Все было настолько плохо?

– В том интернате на кухне до сих пор работает баба Галя – единственная, у кого можно было попросить добавки. Остальные воровали еду – по бурьянам, через камыши тащили сумки домой. Над нами всячески издевались, били скакалками, у детей все ноги синие были. Я была крепкой девочкой, занималась спортом, до поры до времени терпела. А потом, помню, в девятом классе воспитатель ударил меня за плохую оценку – я размахнулась и дала ему кулаком в лицо. Он только ахнул.
Обладательница «валютного голоса» обскакала Повалий и Киркорова

– Вы учились вокалу?

– После интерната я пошла в музыкальное училище, но меня туда не взяли – сказали, что не знаю нот. А в интернате какие ноты?! В итоге я поступила в культпросветучилище на духовое отделение по классу валторны, лишь бы обучиться музыкальной грамоте. А параллельно пошла заниматься в цирковую студию. Днем дула на валторне, вечером работала на манеже. Выступала на каких-то концертах за пять рублей - это были хорошие деньги, тогда на троячку можно было в ресторане посидеть. А потом упала, когда сальто крутила, порвала связки на ноге и решила, что пора с этим завязывать. К этому времени я как раз окончила культпросветучилище, поработала по распределению в ДК ХЭМЗ и решила идти на прослушивание в харьковскую филармонию.

– И тут-то вы их сразили...

– Я даже не сомневалась, что меня возьмут! Вместе с двумя девочками мы составили трио «Оксана», выступали, ездили по городам. Как-то иду с мамой по улице, вижу - афиша: «Прием на эстрадный вокал в Ленинградский мюзик-холл». Я собрала чемоданы и рванула туда. Приезжаю, а там на четыре места претендуют 270 человек. Однако я решила показать, на что способна. Помню, вышла – пою, жонглирую, шпагат делаю, кручу трость. Когда я сказала в филармонии, что поступила, – мне никто не верил.

– После учебы в Ленинграде ваша жизнь изменилась?

– Мне предлагали остаться работать в мюзик-холле, но за мной приехал худрук харьковской филармонии, и пришлось вернуться домой. По большому счету, я сделала это ради мамы. Уже тогда я разительно отличалась от многих украинских певиц. Я двигалась на сцене - это было дико в те времена. В конце 1980 – середине 1990 годов я была очень востребована и отрабатывала намного больше концертов, чем сегодняшние «звезды». В 1988 на международном конкурсе в Ялте я получила первую премию. Когда объявили: «Певица харьковской филармонии Нина Шестакова» – все обалдели. Среди номинантов были и Киркоров, и Повалий, а первая премия досталась Шестаковой. Тогда же мне автоматически присвоили звание заслуженной артистки Украины, а в 1997 году дали звание народной. Завистников было много, но я делала свое дело - как выйду, как спою, все говорят: «Мы твой валютный голос сразу узнаем».

«Кайфую, когда плачут на моих концертах»

– Ваше звание сегодня чего-то стоит?

– За «народную» положена персональная пенсия, и я считаю, что заработала ее. Это только кажется, что петь просто, а ведь держать огромный зал - большой труд. Я кайфую, когда народ плачет на моих концертах. Есть певицы, у которых вроде и голос есть, но они не трогают, а я мертвого разбужу. После таких концертов очень устаю, потом днями лежу дома – смотрю фильмы, читаю.

– Если не секрет, сколько стоит ваш концерт?

– Все зависит от ситуации: есть у людей деньги – они дают, нет – значит сколько дадут. Если просят выступить в детдоме или перед инвалидами – никогда не отказываю и денег не беру. У певцов такого ранга, как Ротару и Повалий, гонорары от тридцати тысяч долларов до пятидесяти. У меня язык не повернется назвать такую сумму. Максимум, что мне платили за концерт, – полторы тысячи долларов. В 1990 годы это были хорошие деньги, но я их сразу несла на студию, покупала песни. У меня масса песен, но их негде петь. Все мои коллеги сидят без работы – и Сандулеса, и Кудлай, дали дорогу молодым.

Имя дочери услышала во сне

– Нина, вы родили дочь в довольно сознательном возрасте. Как решились?

– А что решаться, это был мой шанс. То жилищных условий не было, то денег, то боялась, что уйду в декрет – и все забудут Шестакову. И только когда у меня все звания были в кармане, я решилась попросить жилье. В 2003 году тогдашний мэр Михаил Пилипчук подарил мне квартиру в Харькове. Я обосновалась и летом поехала к мужу в Америку, а вернулась оттуда беременной. Я хотела девочку - и родилась Ниана.

– Кто придумал такое имя?

– Оно мне приснилось. Будто стою я в храме и слышу голос: назови ребенка своим именем, а в средину вставь первую букву имени мужа. Я просыпаюсь утром и думаю: муж по паспорту Антони, я – Нина, получается дочь - Ниана. Сейчас ей уже шесть лет, и Тосик очень хочет забрать Ниану в Америку – там больше перспектив. А я останусь здесь, не могу бросить маму.

– Нина, что сегодня происходит в вашей творческой жизни?

– Много выступаю за границей – в Канаде, Австрии, Германии, Италии, не говоря уже об Америке. Там у меня есть знакомые композиторы, которые обеспечивают музыкальным материалом. Есть подруга-певица, с которой мы обмениваемся песнями. Получается, что я везде востребована, только не в Харькове, у нас не умеют ценить своих.