Опираясь на утверждение о том, что философия – это самосознание культуры, а русская философия – осмысление русской культуры, рассмотрим некоторые особенные черты русской культуры, которые явились источником специфики русской философии.

Как правило, выделяют три основные особенности развития России, которые имели определяющее значение для русской культуры.

- Первое – Россия – это, прежде всего, многонациональное государственное образование и это справедливо не только для новой и новейшей истории России. Поэтому нельзя говорить о русской культуре как культуре русского этноса.

Русская культура – это культура многонационального российского общества и в этом ее главная особенность. Русская культура осмысливает не опыт жизнедеятельности конкретного этноса, а опыт культурного взаимодействия многих национальностей с некоторым единым, что представляет российскую целостность (Империю, Советский Союз, Федерацию).

Для русской культуры всегда было и будет важно осмысление опыта совместного проживания народов России. Поэтому неудивительно, что лейтмотивом русской философии стал поиск так называемой «русской идеи», того, что выражает единое для всех, входящих в русскую целостность, того, что каждое уникальное национальное образование делает причастным единому целому.

- Следующее обстоятельство , которое имело большое влияние для развития русской культуры – это геополитическое положение России.

Геополитическое положение России – это ее пространственное расположение относительно других национальных центров культуры. И здесь очень важную роль играет тот факт, что Россия занимает огромное евразийское пространство, которое имеет не одинаковую значимость для русской культуры.

Исторически территория России формировалась в восточном направлении вплоть до естественных географических границ. Осваивая восточные земли (Сибирь, Дальний Восток), Россия расширилась до границ Китая, Японии, но контакт с этой частью света не оказал большого воздействия на русскую культуру. Восток России был как бы беспределен, качественно не определен.

Соседство с высокоразвитой европейской цивилизацией, имеется в виду весь круг европейских земель – Византия, страны Западной и Восточной Европы – позволило русской культуре соприкоснуться с древними культурными традициями западного мира. Поэтому русская философия пользовалась языком, разработанным в европейской философии, начиная с античной Греции.

То, что русская философия пользовалась заимствованным понятийным аппаратом для осмысления явлений русской культуры имеет очень важное значения для характера всей русской мысли.

Мыслить вне языка не возможно, и естественно, что язык сильно влияет на то как мы мыслим, какие слова и понятия мы используем и какие смыслы конституируют в конечном счете нашу культуру.

К примеру, в русском языке есть слово «правда», которое имеет 2 значения – 1-е «правда» это истина, то, что есть на самом деле, 2-е значение – «правда» это справедливость, рассудить по правде, значит судить по праву, по справедливости. Соединение нескольких значений в одном слове – это смысловое сближение понятий в самой культуре, т.е. в русской культуре понятие истины оказывается очень тесно связанным с понятием справедливости.

Заимствование понятийного аппарата из другой философской традиции имело для русской философии особый эффект превращения смысла. В свое время Лотман Ю.М. и Успенский В.А. в статье «Роль дуальных моделей в динамике русской культуре (до конца XVIII века)» // (Ученые записки Тартусского государственного университета. Вып. 414, 1977 г.) указали на символический характер культурного влияния Византии, а затем Западной Европы на русскую культуру.

Это значит, что в русской культуре исторически сложилась модель взаимодействия с другими культурами, которая действовала на основании оппозиции «своя»-«чужая» культура. В традиционной дуальной модели мировосприятия «свой»-«чужой», «чужое» занимает место «сакрального», «сокровенного», «непонятного», «божественного».

В частности, влияние византийской культуры на русскую проходило таким образом, что «византийское» будучи чем-то чужим, привнесенным извне заняло место «сакрального». Тоже самое произошло и с «западным» влиянием, которое в эпоху Просвещения заняло место «сакрального» в русской культуре.

В рамках этой модели культурного влияния заимствование философских понятий происходило особым образом. Философские понятия, пришедшие из другой культурной традиции, имели не столько категориальное значение, сколько ценностное, символическое значение.

В русской философии категориальный аппарат европейской философии «обрастал» множеством синонимов, которые не были в строгом смысле эквивалентами привнесенных понятий, а скорее некоторыми интеллектуальными образами, метафорами, символами, отсылающими к «сакральному» пространству «чужой» культуры.

К примеру, термин из немецкой классической философии – «трансцендентальный субъект» может вызвать какой-то определенный синонимичный ряд терминов. Если его оставить в неизменном виде, то он рано или поздно заживет своей жизнью и обзаведется целой традицией его толкования. Но можно вместо термина «трансцендентальный субъект» применить его неполный эквивалент «всеобщая познавательная способность».

- Третьей особенностью русской культуры , определившей специфику русской философии, был факт крещения Руси и феномен двоеверия. Официальная дата Крещения Руси – 988 г. Согласно данным летописи, Русь крестил киевский князь Владимир Святославич.

Акт крещения Руси был несомненно политическим актом, волевым, властным, директивным. В том, как происходила христианизация древней Руси нет ничего необычного. Многие варварские средневековые королевства Европы в свое время прошли такой же путь христианизации. Если вспомнить германский героический цикл «Кольцо Нибелунгов», то весь драматизм там строится на трагедии «гибели старого мира», «гибели языческих богов» в столкновении с новой средиземноморской религией Христа.

Событие крещения Руси имело определяющее значение и с последствиями этого события мы имеем дело до сих пор. Христианизация Киевской Руси, так же как и христианизация Европы, преобразовала имевшийся у славянских племен культурный опыт и породила феномен двоеверия.

Нужно понять, что это такое, когда в давно знакомый и сформированный, домашний мир вторгаются знаки, символы, понятия другого мира, другой культуры. Христианизировалась Киевская Русь, Северная и Центральная Европа – все эти земли не входили в состав Римской империи, в которой в свое время христианство возникло и сформировалось. Христианство для германских, скандинавских, славянских племен несло с собой опыт очень сложного общества, с древней культурой и традициями.

Европейскую цивилизацию нередко называют иудео-христианской цивилизацией и это название отсылает ко временам Римской империи, в которой существовали в едином культурном пространстве подчас совершенно разные древние культуры Ближнего Востока, Северной Африки и Южной Европы. Цивилизационная разница между Южной Европой и обширной областью Центральной, Северной и Восточной Европы была довольно велика, поэтому неудивительно, что христианизация этих земель заняла не одно столетие.

Но вернемся к событию крещения Руси и феномену двоеверия.

Подведем итог всему вышеизложенному и отметим специфические черты русской культуры от древнейших времен до XX века.

1. Русская культура - понятие историческое и многогранное. Она включает в себя факты, процессы, тенденции, свидетельствующие о длитель­ном и сложном развитии как в географическом пространстве, так и в истори­ческом времени. У замечательного представителя европейского Возрождения Максима Грека, переехавшего в нашу страну на рубеже XVI века, есть пора­зительный по глубине и верности образ России. Он пишет о ней, как о женщи­не в черном платье, задумчиво сидящей «при дороге». Русская культура тоже «при дороге», она формируется и развивается в постоянных поисках. Об этом свидетельствует история.

2. Большая часть территории России заселена позднее, чем те регионы мира, в которых сложились основные центры мировой культуры. В этом смысле русская культура - явление относительно молодое. Мало того, Русь не знала периода рабовладения: восточные славяне перешли непосредственно к феода­лизму от общинно-патриархальных отношений. В силу своей исторической мо­лодости русская культура оказалась перед необходимостью интенсивного исто­рического развития. Конечно, русская культура развивалась под влиянием раз­личных культур стран Запада и Востока, исторически опередивших Россию. Но воспринимая и усваивая культурное наследие других народов, русские писате­ли и художники, скульпторы и архитекторы, ученые и философы решали свои задачи, формировали и развивали отечественные традиции, никогда не ограни­чиваясь копированием чужих образцов.

3. Длительный период развития русской культуры определялся христианско-православной религией. На многие века ведущими культурными жан­рами стали храмостроительство, иконопись, церковная литература. Значи­тельный вклад в мировую художественную сокровищницу Россия, вплоть до XVIII века, вносила духовной деятельностью, связанной с христианством.

Вместе с тем, влияние христианства на русскую культуру - процесс далеко не однозначный. По справедливому замечанию видного славянофила А. С. Хомякова, Русь восприняла только внешнюю форму, обряд, а не дух и сущность христианской религии. Русская культура вышла из-под влияния религиозных догматов и переросла границы православия.

4. Специфические черты русской культуры определяются в значитель­ной степени тем, что исследователи назвали «характером русского народа». Об этом писали все исследователи «русской идеи». Главной чертой этого характера называли веру. Альтернатива «вера-знание», «вера-разум» решалась в России в конкретные исторические периоды по-разному, но чаще всего в пользу веры. Русская культура свидетельствует: при всем разночтении русской души и рус­ского характера трудно не согласиться со знаменитыми строчками Ф. Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать - в Россию можно только верить».

Характерные черты русского культурного архетипа.

Особенностью русского культурного архетипа является потребность в центральном событии. На протяжении ХХ в., когда потрясения социального порядка активно меняли социокультурную картину мира и отдельных национальных культур, таким центральным событием для нашей страны становились революция, победа в Великой Отечественной войне. Теперь Россия во многом испытывает сложности и трудности своего социокультурного бытия, потому что у нее нет центрального события, вокруг которого могла бы объединиться нация, которое питало бы культурные корни. Это проявляется в виде психической потерянности, культурной разбросанности, отсутствия идеалов, подавленности, неверия целых поколений, а также в более сильном, чем обычно, разногласии между поколениями. Поиск события -- так можно охарактеризовать наше современное культурное состояние. Когда оно будет найдено, выделено, затем оформлено в национальном сознании, тогда возможно построение вокруг него системы ценностей, равновесие в культурном, социальном, глобальном плане.

Не менее важным положением при характеристике современной социокультурной ситуации в России становится смена ценностей, которую мы пережили на протяжении ХХ века. Чистый рационализм претит русскому человеку. Духовная же жизнь не имеет единого начала, и поиск ее идеалов тоже сведен к личностным экспериментам при максимальных возможностях экспериментирования с различными учениями, религиями, причем это происходит с позиций акцентированного глобализма, снятия культурных границ. Это придает еще большую неустойчивость данным процессам внутри современной русской культуры.

Также характерной чертой современной социокультурной ситуации в России можно назвать неравномерность происходящих социокультурных изменений. Данные явления наблюдаются, во-первых, внутри различных социальных групп и проявляются в степени их приобщения, принятия и участия в социокультурных изменениях. В настоящее время разрыв такого рода представляется одним из угрожающих факторов, препятствующих созданию благоприятных условий для вывода современной России из нынешнего состояния.

Различие между культурой России и российской цивилизацией.

Термин "цивилизация" (от лат. civilis -- гражданский, государственный, политический, достойный гражданина) был введен в научный оборот французскими просветителями для обозначения гражданского общества, в котором царствует свобода, справедливость, правовой строй.

Цивилизация как целостная система включает в себя различные элементы (религию, экономическую, политическую, социальную организацию, систему образования и воспитания и т. д.), которые согласованы друг с другом и тесно взаимосвязаны. Каждый элемент этой системы несет в себе печать своеобразия той или иной цивилизации.

Чтобы уяснить особенность цивилизации, необходимо рассмотреть отношение понятий "культура" и "цивилизация".

В культурологии существует довольно сильное течение, противопоставляющее культуру цивилизации. Начало такому противопоставлению положили русские славянофилы, утверждая тезис о духовности культуры и бездуховности цивилизации как чисто западного явления. Продолжая эта традиции, Н.А. Бердяев писал о цивилизации как "смерти духа культуры". В рамках его концепции культура -- символична, но не реалистична, между тем динамическое движение внутри культуры с ее кристаллизованными формами неотвратимо влечет к выходу за пределы культуры, "к жизни, к практике, к силе". В западной культурологии последовательное противопоставление культуры и цивилизации осуществил О. Шпенглер. В своей книге "Закат Европы" (1918) он описал цивилизацию как конечный момент в развитии культуры, означающий ее "закат" или упадок. Шпенглер считал главными чертами цивилизации "острую холодную рассудочность", интеллектуальный голод, практический рационализм, смену душевного бытия умственным, преклонение перед деньгами, развитие науки, безрелигиозность и тому подобные явления.

Однако в культурологии имеется и противоположный подход, по сути дела отождествляющий культуру и цивилизацию. В концепции К. Ясперса цивилизация интерпретируется как ценность всех культур. Культура составляет стержень цивилизации, но при таком подходе нерешенным остается вопрос о специфике культуры и цивилизации.

С моей точки зрения, проблема отношения понятий "культуры" и "цивилизации" может найти приемлемое решение, если понимать цивилизацию как некий продукт культуры, ее специфическое свойство и составляющую: цивилизация -- это создаваемая обществом в ходе культурного процесса система средств его функционирования и совершенствования. Понятие цивилизации при такой трактовке указывает на функциональность, технологичность.

Понятие культуры -- связано с постановкой и реализацией человеческих целей.

Лекция 14

Становление и характерные черты Русской культуры

Зарождение русского этноса, временные рамки, истоки и исторические корни древнерусской цивилизации является сложной и отчасти нерешенной проблемой. В отечественной литературе по этому вопросу высказываются различные точки зрения. Однако ученые сходятся во мнении, что реальными предшественниками русского этноса были восточные славяне, принадлежавшие к группе индоевропейских народов. Индоевропейцы – это земледельческие племена с яркой и интересной культурой, сформировавшиеся к VI тыс. до н. э. в районе среднего и нижнего Дуная и Балканский полуострова. Постепенно расселяясь по территории Европы, индоевропейцы вступали во взаимодействие с коренным населением, частично ассимилировали его, в результате возникали новые культуры, одной из которых стала восточнославянская. В становлении русского этноса принимали непосредственное участие соседствующие с восточными славянами на севере племена балтов, германцев, кельтов, финно-угров на юге, иранцев и скифо-сарматов и др. Таким образом, к моменту складывания древнерусская народность, т. е. те древнерусские летописные племена, о которых писал в «Повести временных лет» Нестор, представляла собой результат взаимного смешивания нескольких этнических компонентов: индоевропейского, тюркского, балтского, финно-угорского, скифо-сарматского и в некоторой степени германского.

В процессе этногенеза славяне познавали окружающий их мир, составляли представление о нем, которое ярко и образно переводили в систему религиозных верований, в цикл аграрно-магических обрядов, а также обрядов, связанных с культом предков. Таким образом сложилась славянская языческая картина мира.

Славянское язычество прошло несколько стадий в своем развитии. Первый этап язычества далеких языковых предков славян пришелся на пору мезолита, это эпоха «берегинь» и «упырей». Нужно заметить, что это общечеловеческая стадия верований, в том числе и индоевропейцев. Люди «клали требы упырям и берегиням», те и другие представлялись им во множественном числе, т. е. не были персонифицированы. Представлялись как силы добра и силы зла, которым люди приносили жертвы. С наступлением земледельческой стадии развития люди стали зависимыми от погодных условий: солнца, дождя, поэтому родились представления о всемогущих, грозных и капризных божествах неба, от воли которых зависел урожай. Все магически-религиозные верования ранних земледельцев связаны с аграрным культом. Символом плодородия считалась женщина. Земледельцы отождествляли способность женщины к деторождению со способностью земли плодоносить. Неудивительно, что первыми в матриархальном земледельческом обществе появились женские божества – Рожаницы; Бог-мужчина возник позже – с наступлением патриархата.

Земледельцы энеолита выработали следующую систему представлений: земля, вспаханная и засеянная, уподоблялась женщине, «понесшей в чреве своем», дождь олицетворялся с грудью женщины; над небом, землей и дождем властвовали две хозяйки мира – Рожаницы, мать и дочь. В бронзовом веке появляется еще одно божество – Род. Это мужское патриархальное божество заняло главенствующее положение по отношению к Рожаницам.

В жизни восточных славян значительное место занимали праздники и погребальные языческие обряды. Три основных праздничных комплекса обрядов были связаны с аграрным культом: «зимние святки» с 24 декабря по 6 января, купальский цикл «зеленых святок» с 19 по 24 июня и осенние праздники Рода и Рожаниц с 29 августа по 9 сентября. Эти ритуальные праздники связаны с молениями и заклинаниями о хорошем урожае. Погребальный обряд восточных славян прошел длительный эволюционный путь, он гармонично сочетает в себе два культа: аграрный и культ предков (один из древнейших человеческих культов). До принятия христианства восточные славяне следовали обряду сжигания на погребальных кострах праха умерших родственников. Этот обряд совпал с развитием земледелия. В это время рождается идея души, которая вместе с дымом костра поднимается к небу; прах же родственников, т. е. то, что оставалось после погребального костра, предавался земле, которая была источником благ для земледельцев.

С возникновением государственности пантеон древнерусских богов становится более сложным. Появляется бог неба – Сварог, бог солнца – Даждьбог, бог ветра – Стрибог и другие. Развитие земледелия способствовало становлению культа богини – Макошь – хозяйки рога изобилия и матери-земли. Развитие скотоводства привело к культу бога Велеса – покровителя скота.

На третьем этапе развития языческой религии Древней Руси начинает формироваться иерархия богов и постепенно создается их пантеон. Главным божеством становится Перун – бог грома и молнии, покровитель княжеской дружины. Все другие боги включаются в этот пантеон, частично расширяя и изменяя свои функции. Так, бог скота Велес становится одновременно богом богатства и торговли.

У славян существовали довольно развитые формы языческой обрядности, т. е. организованной, упорядоченной системы магических действий, практическая цель которых состояла в воздействии на окружавшую природу с целью заставить ее служить интересам земледельцев. Языческие ритуалы по пышности, торжественности и силе воздействия на человеческую психику не уступали христианским. Языческие верования, требовавшие наглядного символического воплощения религиозных представлений, способствовали развитию древнерусского искусства.

Таким образом, в результате синтеза и частичной ассимиляции различных культур, складывания первоначальных основ государственности и религиозных представлений на значительной части Восточной Европы сформировалось своеобразное общество – Древняя Русь, положившая начало формированию русского этноса и Российского государства.

Хронологически период средневековой русской культуры ограничен рамками от XI до XVII в. Он включает в себя формирование культуры древнерусской народности: Киевская Русь; сохранение культурных традиций во время монголо-татарского владычества; становление культуры русского народа.

К IX в. на территории Восточной Европы, в результате создания необходимых предпосылок для возникновения государственности, сложилось два племенных центра. На юге с центром в Киеве и на севере с центром в г. Новгороде. Зачинщиком объединения севера и юга явился новгородский князь Олег, захвативший обманом Киев в 882 г. Затем, на протяжении трех лет, «примучили» (подчинили) древлян, северян, радимичей, восточных кривичей. Образованное Олегом древнерусское государство представляло собой федерацию княжеств, возглавляемую великим киевским князем. Отношения между Киевом и другими землями регулировались договорами. Договор определял право князя на полюдье – основной источник благосостояния князя и его дружины.

Объединение земель и «примучивание» племен не являлось самоцелью, причины гораздо прагматичнее: дань (полюдье), а это в основном пушнина, рыба, воск, мед и последующая выгодная торговля этими товарами с Византией и Халифатом. Для более удобной торговли Олег подчинил себе территорию торгового пути из «варяг в греки». И хотя, как уже говорилось, уровень общественного развития норманнских и славянских племен существенно не отличался, варяги – инородный этнос, которому необходимо было укорениться, поэтому насилие являлось существенным средством вживания. Свидетельством этому служит летописный рассказ о походе князя Игоря в землю древлян за данью и последовавшие за ним трагические события. Во время княжения Святослава с племенными князьями было покончено: их либо истребили, либо свели на роль посадников. Практически все восточнославянские земли оказались в руках «Володимирова племени», т. е. династии великих киевских князей. Однако это не значит, что народ в Х – XI вв. являлся бесправным, не следует забывать о том, что славянские племена не перешагнули еще строй военной демократии, поэтому варяжские князья с дружинами вынуждены были признавать и совет родоплеменной знати и народное собрание, т. к. находиться в состоянии постоянной войны с завоеванным населением им было не по силам, да они и сами еще не знали другого уровня общественных отношений. И тем не менее, именно в это время наметилась тенденция к отрыву княжеской власти от народа, это объясняется «чужеродностью» Рюриковичей. В функции киевского князя в Х в. входило военное и дипломатическое руководство, то есть организация обороны и походов, и сами они непременно участвовали в военных походах, поддерживали военно-политическое господство над «примученными» соседями. Великие князья обладали и религиозной властью: они приносили жертвы богам перед походом, проводили религиозные реформы, по сути, выполняли обязанности верховных жрецов. Князья занимались регулированием общественных отношений, сами судили в сложных ситуациях, накладывали штрафы, княжеский суд вершился гласно. Они же совместно с уважаемыми представителями от земель проводили законодательную работу, в XI–ХII вв. разработаны «Правда» Ярослава и Ярославичей, Устав Владимира Мономаха, церковные княжеские уставы. Таким образом, постепенно формы государственного управления сливали воедино некогда разрозненные племена. Но еще раз необходимо напомнить о том, что князь в Киевской Руси – это еще не самодержавный государь, ему оказывали сопротивление, вернее, свободные общины являлись соправителями князей.

Население, которое объединяла Киевская Русь, было оседлым, т. е. земледельческим, хозяйство носило ярко выраженный натуральный характер, поэтому экономической тяги племена и племенные союзы славян друг к другу в тот период не испытывали. Интерес варягов к этому этническому ареалу определила специфика промыслов, которыми занималось население (охота на пушного зверя и пернатую дичь, бортничество, производство воска, о спросе на эту продукцию уже говорилось). Данная форма материального производства определила географию завоеваний варяжских князей в Х в., т. е. можно утверждать, что в определенной степени специфическая черта хозяйства восточнославянских племен также повлияла на формирование первоначальных границ территории государства.

Слияние территории проходило по воле великого князя и его дружины, но надо учитывать и то, что были объединены люди одной земледельческо-промысловой психологии, глубоких противоречий в культуре материального производства не существовало, это один из положительных факторов становления единого государства.

Существенную роль сыграл фактор общности языка, который внутренне цементировал земли Киевской Руси. Представители всех восточнославянских племен понимали друг друга, а значит бессознательно чувствовали родство. Есть много трактовок этнонима «славяне», обычно его производят от «слава» или от «слова», считая, что так называли себя племена, понимающие друг друга.

Уже говорилось о язычестве славянских племен; язычество, наряду с другими глубинными внутренними факторами, помогло создать единое государство. Варяги, пришедшие на славянские земли, в подавляющем своем большинстве также были язычниками, таким образом, и в религиозных воззрениях глубоких противоречий не проявлялось. Единственное, что вносило определенное недоразумение в отношения, – это разнообразие имен языческих богов, т. к. в разных племенах один и тот же функциональный бог назывался разными именами. Поэтому в 980 г. князь Владимир попытался из разноцветья языческих божеств создать гармоничное сочетание, отражающее, на его взгляд, картину окружающего мира. Только он в основу миропонимания положил не пространственный принцип как в Збручском идоле, а принцип иерархии, т. е. выделил главного бога – Перуна (покровитель воинов, оружия, войны) и подчиненных ему: Хорса (божество солнечного светила), Даждьбога (древнее божество природы, солнечности, «белого света», подателя благ; он был покровителем русских князей и народа, которым они управляли), Стрибога («Отец-бог» или «Небо-бог», древнее первенствующее божество неба, он также известен в славянских землях под именами Рода, Святовита, Сварога), Симаргла (бог семян, ростков, корней растений, охранитель побегов и зеленей, в широком смысле – символ вооруженного добра), Макошь («Мать урожая», древняя богиня земли и плодородия). При некоторой несхожести идей, заложенных в основу Рода-Святовита (Збручского идола) и Пантеона Владимира, эти две композиции божеств представляют собой высшую форму предгосударственного язычества, т. к. являются попыткой, пусть через языческое мироощущение, упорядочить картину окружающего мира и общественной жизни.

Иными словами, можно сказать, что было совершено объединение территории и людей, уже судьбою предназначенных друг другу.

С Х в. доминантной формой интеграции средневековой культуры Руси стало христианство. Христианство сформулировало новую и единую для всего государства христианскую картину мира. Общеизвестно, что христианство в Киевской Руси мучительно вживлялось в полнокровную и не изжившую себя языческую психологию. Двоеверие прослеживалось до второй половины ХIII в., особенно сильно оно проявлялось в народной среде. Но целенаправленное внедрение православия во все сферы жизни сделало свое дело: общественное сознание пропиталось христианскими духовными ценностями, они стали официальным нравственным фундаментом государства, помогли укрепить его единство. По мнению В. В. Бычкова, в культурном плане – это время активного приобщения Руси к христианским ценностям, а через них к ценностям, накопленным и созданным древними народами Ближнего Востока, Греции, Рима, Византии; это время формирования национальных духовных ценностей, становления самобытного понимания мира (в русле православия), складывания своеобразного эстетического сознания и высокой художественной культуры.

Христианство на Русь пришло из Византии. Этому были причины политического и экономического характера, нас же интересует другой аспект: эстетический. Почему сознание славян было ближе византийской эстетике? Ведь своеобразие эстетического сознания славян не в последнюю очередь способствовало выбору государством формы религии, а затем ее становлению и вживанию в нее.

Анализ показывает, что для эстетического сознания восточных славян были характерны яркая образность и богатая фантазия, хорошо развитая ассоциативность мышления. Сила в представлении древнего человека являлась одним из главных свидетельств полноты жизни, поэтому в эпосе практически всех народов постоянно фигурирует культ силы и ее эстетизация. Славянский фольклор сохранил мотив силы в былинах. Созерцание и описание сверхчеловеческих сил и страшило, и радовало, это хорошо ощущается в дошедших до наших дней текстах былин, в них присутствует смешанное чувство восторга и страха перед неуправляемой стихией физических сил.

С эстетизацией силы связан еще один мотив – описание богатырского снаряжения, одежды, жилища. На социальном уровне одним из выражений силы служило богатство, а искусственная красота (роскошная утварь, одежда, украшения, искусная работа) являлась для древнего человека знаком богатства. Поэтому прямое восхищение силой (в ней была заключена и разрушительная энергия) в народном сознании восточных славян приняло более опосредованные формы – в эстетизации богатства, роскоши, искусных украшений, которыми наделялся носитель силы. Эстетизация богатства в фольклоре нередко облечена в прекрасные формы. «Золотой» в фольклоре – всегда высшая степень оценки.

Таким образом, одним из достаточно очевидных аспектов восточнославянского эстетического сознания можно считать эстетизацию драгоценных материалов. Одной из причин ее, несомненно, был их блеск, сверкание, т. е. родство со светом. Эстетика света и блеска драгоценных материалов была унаследована от древности, она получила продолжение в средневековой языческой и христианской культуре.

Византийская эстетика и художественная культура перевела жизнерадостное славянское мироощущение, тесно связанное с природой, на язык рафинированной христианской эстетики, она наполнила его новым содержанием, ведь в некоторых проявлениях византийская эстетика была понятна и близка славянам.

Христианство на Руси, по мнению многих ученых, было воспринято прежде всего и глубже всего на уровне художественно-эстетического сознания, именно в этом направлении Русь наиболее активно, плодотворно и самобытно развивала на протяжении всего средневекового периода свою духовную культуру. А вот христианская оппозиция человек – Бог не была сразу воспринята на Руси во всем ее утонченном византийском смысле, древнерусские люди оказались наиболее чувствительны к конкретным художественно-эстетическим реализациям этой оппозиции.

К осознанию оппозиции человек – Бог люди пришли посредством эстетического сознания: обостренного интереса к «красоте церковной» и пышной обрядовой стороне христианства, т. к. все это входило в понятие красоты у славян-язычников. Богатство и красочность интерьеров церкви и обряда поражали присутствующих и подводили их к мысли о величии и силе Бога, а уважение к силе было одной из составляющих славянской эстетики. Не случайно в летописи рассказывается о том, как были поражены и покорены внешним великолепием Софийского собора в Константинополе послы князя Владимира. Князь, судя по летописному рассказу, в том числе и под влиянием их впечатлений об увиденном, решил приобщить Русь к христианству. Архитектура храма, живопись, музыка, слово, т. е. синтез искусств в эстетике литургии (церковного богослужения) создавал чувственный образ прекрасного, светоносного, но в то же время могущественного Бога-Вседержителя. Приобщение к вере в единого христианского Бога-создателя через языческую искренность и чувственность является своеобразной чертой постижения христианства на Руси, оно шло долго и трудно, но к ХV в. глубоко укоренилось в психологии человека и культуры и стало неотделимым от древнерусской эстетики.

Программирование новой картины мира в умах людей шло по нескольким направлениям. Одним из самых важных было, конечно, непосредственное воздействие на эмоции человека, которые, в свою очередь, создавали глубокое чувственное восприятие рождающегося мировоззрения и его эстетики. Чувственное восприятие человека было поражено архитектурой крестово-купольного храма и эстетикой литургии, через них оно и постигало новую веру, а посредством единой православной формы богослужения в разных уголках страны люди ощущали принадлежность к единой культуре.

На Руси был введен с XI в. единый архитектурный стиль храма: крестово-купольный. В пору расцвета Киевской Руси были построены великолепные соборные храмы, прославляющие ее величие. Еще Владимир для строительства первого каменного храма в Киеве – Успения Богородицы (Десятинной церкви) – пригласил греческих мастеров, которые и познакомили Русь с крестово-купольной системой строительства храмов, она укоренилась во всем древнерусском зодчестве. Основой крестово-купольного храма является квадратное или прямоугольное помещение с четырьмя столбами в середине, столбы соединялись арками, поддерживавшими барабан купола. Центром храма было подкупольное пространство, залитое светом, проникающим через окна барабана. Центральный неф с трансептом создавали в плане форму креста. С восточной стороны к зданию примыкали, как правило, три апсиды, в больших храмах их могло быть пять, строили церкви и с одной апсидой. В средней апсиде размещался алтарь.

Храм является символической моделью христианства, его внутреннее строение воплощало христианскую идею – спасение человека от греховных помыслов и приобщение к божественной благодати. Одна из основных категорий средневековой христианской культуры – категория времени. Время в христианстве понималось как прямой вектор, который связывает сотворение мира и страшный суд. Земная жизнь (человеческий вектор) дана людям, чтобы они совершили свое восхождение к Богу путем праведной жизни. Центральный неф в храме выражает символически эту прямую линию (от рождения человека к восхождению его к Богу), человек идет по нефу с запада (вход) на восток к алтарю, где пребывает «божественная сущность», то есть проходит символически от мира видимого к миру невидимому. Верхний регистр росписей с Пантократором – (Христом-Вседержителем) – и апостолами в куполе – это «мир горний», принадлежащий Богу; нижний регистр с росписями из земной жизни Иисуса Христа – мир физический; соединяет их средний регистр – композиция заступничества, чаще это деисусная композиция на главном ряду иконостаса: Спаситель, перед которым молятся Богородица и Иоанн Предтеча, – это символический образ моления Церкви за грешных людей, воссоединяющий их с Иисусом Христом.

Бог, по христианскому учению, предстает абсолютной красотой. Проявления Бога в христианских храмах представлены через его модификации: свет и цвет. Известна евангельская мысль о том, что Бог есть свет («нетварный свет», т.e. несотворенный), он является его сущностью, но он недоступен для зрения, его можно постичь только праведникам сверхчувственно-чувственным видением в акте особой мистической практики. Однако мысль о светоносной сущности Бога открывала широкий простор эстетическому сознанию и художественному творчеству, проявленному в архитектурных формах церкви. Окна по фасадам церкви, особенно окна барабана купола, фокусируют мощные пучки света, в подкупольное пространство; в куполе, по канону, находится изображение Христа-Вседержителя. Свет и изображение соединяются в восприятии человека, попадая в пучки света он чувственно ощущает присутствие Бога и соединение с ним. Этому способствует горение свечей и мерцание красок икон.

«Прекрасное» (Бог) могло быть явлено и через символику цвета, а также его сочетания. В Византии была разработана богатая цветовая символика, нашедшая свое художественное воплощение в церковной живописи. Пурпурный цвет считался божественным и царским; голубой и синий – цветами трансцендентных сфер; белый – цветом чистоты; черный – символом смерти, ада; красный – цветом жизни, огня и цветом спасения. Многозначна была символика золотого цвета, выступавшего, прежде всего, образом божественного света и реально выражавшего его в храмовой живописи: мозаиках и иконах. Именно поэтому древние мастера выкладывали золотые мозаичные фоны, а иконописцы писали изображения на золоте фонов. Яркая и звонкая цветовая гамма икон покоряла эмоциональную сферу древнерусского человека глубже, чем абстрактное книжное слово. Таким образом, архитектура церквей, их символика знакомила с христианской картиной мира, делала ее близкой, понятой, родной для людей, населяющих эти территории, связывала народ и культуру новым «культурным смыслом» – христианскими ценностями и традициями, которые на этих ценностях произрастали. При содействии архитектуры и символики церквей формировался новый «образ мира».

Со временем очертания древнерусских церквей стали знаком, символом принадлежности территории и людей к единой древнерусской, а затем и русской культуре. После нашествия Батыя строительство храмов на Руси замирает, даже в Новгороде и Пскове, страдающих к тому еще от шведов и немцев. На протяжении почти всего ХIII в. храмовое строительство не ведется, может быть, и строились деревянные церкви, но они, естественно, не сохранились. Однако уже в конце XIII в. каменное зодчество в этих городах возрождается. Новгородские мастера не строили больше таких мощных соборов как Софийский или Георгиевский, они возродили тип храма второй половины ХII в.: небольшой четырехстолпный, одноглавый, как правило, с одной апсидой. Во-первых, не было средств на грандиозное строительство, князья перестали строить храмы в Новгороде, уж очень он стал самостоятельным и не всегда любезно обходился со своими князьями, а во-вторых, заказчиками стали выступать боярские семьи, купцы или жители определенного прихода (уличане), поэтому церкви перестали производить впечатление могущества, но от этого они не стали менее величественными и спокойно-строгими, они излучали огромную силу, отвечающую духу времени и нравам людей той поры.

Московское искусство и, в частности, зодчество, складывалось на художественных традициях домонгольской Руси, особая роль принадлежала культуре Владимиро-Суздальского княжества, где в ХII в. были построены такие шедевры зодчества, как Успенский и Дмитриевский соборы во Владимире, церковь Покрова Богородицы на Нерли. На рубеже XIV-ХV вв. а также в первые три десятилетия ХV в. церковное зодчество Московского княжества выработало для себя некоторые общие черты: четкость пропорций, стройность, динамичность. Когда смотришь на эти спокойные, уравновешенные церкви, то ощущаешь, что их построили люди, скопившие достаточно нравственных и физических сил, чтобы дать отпор Золотой Орде, воссоединиться и утвердить себя среди соседних народов и государств.

Подъем строительства церквей в XIV-XV вв. не случаен. Глубоко укоренившиеся в генетической памяти народа силуэты крестово-купольных церквей стали знаком возрождения и восстановления связей древнерусской культуры. Так, не случайно для ХV в. творчество Андрея Рублева, ведь художественный образ «Троицы» лучится спокойствием, уравновешенностью и силой (неважно, что это выражено через иконописный канон), это не что иное, как отражение определенных тенденций в культуре, выходящей из долгого летаргического сна. Такой стиль в иконописном творчестве не только отражал, но и направлял развитие культуры в единое национальное русло, т. к. живопись Андрея Рублева – это философия в красках, философия любви, надежды, добра, всепрощения, милосердия, взаимопонимания.

Огромна роль древнерусской литературы в формировании единой средневековой культуры Руси, она, как и церковная эстетика, внедряла в общественное сознание идеи христианских духовных ценностей, воспитывала чувство принадлежности к единой древнерусской культуре.

Проповедь любви к людям в противовес вражде и распрям, постоянно царившим между русскими князьями, с особой силой звучит у русских летописцев, которые наиболее ясно видели печальные последствия неисполнения этой вроде бы простой, но трудноосуществимой нравственной заповеди. Древнерусские летописцы были монахами, поэтому неслучайно, что в их писаниях, казалось бы не имеющих прямого отношения к религиозной литературе, звучит мотив христианской этики; неслучайно, что первые жертвы княжеской междоусобицы братья Борис и Глеб, невинно убитые, стали и первыми русскими святыми. Христианские формулы основных нравственных норм и законов сразу же наполнялись на Руси конкретным историческим, социальным или бытовым содержанием, переносились на почву реальной действительности и или укоренялись в ней в качестве жизненно значимых ориентиров, или отбрасывались как не имеющие практического применения. «Повесть временных лет», «Сказание о Борисе и Глебе», «Слово о погибели русской земли», «Задонщина» и ряд других произведений, рассказывая о трагедиях братоубийственных войн или о единстве русских людей, явленном в Куликовской битве, пропитаны мыслями о взаимопонимании и единении людей, о необходимости присутствия в их отношениях любви, а не агрессивности; эти произведения воспитывали чувство принадлежности к одной религии, одному народу, ее исповедывающему, наконец, к одной культуре, они формировали патриотически-государственную тенденцию в культуре.

Особое место среди доступной для всех слоев населения нравоучительной литературы занял «Домострой» – свод практической житейской морали, это, по сути, та же религиозная этика, только переведенная на бытовой язык. Он составлен протопопом Сильвестром в ХVI в. (Сильвестр был духовным наставником Ивана Грозного), т. е. уже в период оформившегося централизованного русского государства. «Домострой» включал: во-первых, правила веры, во-вторых, почитания царя и светской власти, в-третьих, правила отношений с представителями духовной власти, в-четвертых, общие житейские правила и хозяйственные экономические указания. «Домострой» рассматривал и регулировал жизнь человека от рождения и до смерти через призму религиозно-нравственных принципов. Важное место в «Домострое» занимали проблемы внутрисемейных отношений: как детей своих воспитывать в поучении и страхе божьем; как детей учить и страхом спасать; как детям отца и мать любить, и беречь, и повиноваться им, и утешать их во всем; как учить мужу свою жену, как ей Богу угодить, и к мужу своему приноровиться, и как свой дом лучше устроить, и всякий домашний порядок и рукоделье всякое знать, и слуг учить. В завершающей части наставления Сильвестр еще раз напоминает о том, что необходимо жить в заповедях божьих, страхе божьем, законе христианском, заботах добрых, все дела делать по-божески. Таким образом, «Домострой» – это своеобразный итог, завершивший сформирование христианской картины мира и отразивший ее не с высот философско-религиозных, а с точки зрения обычного человека.

Таким образом, на формирование типологического единства культуры Средневековой Руси оказали влияние следующие факторы: форма материального производства, единство языка и письменности, древнерусское язычество, форма общественных, а позднее государственных отношений. Доминантной формой интеграции средневековой культуры явилось православие, поэтому культура Средневековой Руси, как и культура европейского средневековья, рассматривается через призму христианства, т. к. оно определяло все стороны жизни в этот период времени.

2.1. «Востоко-Запад»

Когда речь заходит о России, можно услышать самые разнообразные мнения о ее культуре, о ее прошлом, настоящем и будущем, о чертах и особенностях русского народа, но в одном почти всегда сходятся все - как иностранцы, так и сами русские. Это - загадочность и необъяснимость России и русской души.

Правда, культура любого народа содержит в себе какие-то парадоксы, плохо поддающиеся объяснению. Культуру же восточных народов людям западной культуры понять особенно сложно. А Россия - страна, лежащая на стыке Запада и Востока. Н. А. Бердяев писал: «Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира»1.

Несомненно, географическое положение России, родившейся в Восточной Европе и охватившей просторы слабозаселенной Северной Азии, наложило особый отпечаток на ее культуру. Однако отличие русской культуры от западноевропейской обусловлено не «восточным духом», который будто бы «от природы» свойствен русскому народу. Специфика русской культуры есть результат ее истории. Русская культура, в отличие от западноевропейской, формировалась на иных путях - она росла на земле, по которой не проходили рим­ские легионы, где не высилась готика католических соборов, не пылали костры инквизиции, не было ни эпохи Ренессанса, ни волны религиозного протестантства, ни эры конституционного либерализма. Ее развитие было связано с событиями другого исторического ряда - с отражением набегов азиатских кочевников, принятием восточного, византийского православного христианства, освобождением от монгольских завоевателей, объединением разрозненных русских княжеств в единое самодержавно-деспотическое государство и распрост­ранением его власти все дальше к Востоку.

2.2. Христианско-православное начало культуры

Большую роль в развитии самосознания русского народа сыграла православная церковь. Приняв христианство, князь Владимир совершил великий исторический выбор, определивший судьбу Российского государства. Этот выбор, во-первых, был шагом к Западу, к цивилизации европейского типа. Он отделил Русь от Востока и от тех вариантов культурной эволюции, которые связаны с буддизмом, индуизмом, мусульманством. Во-вторых, выбор христианства в его православной, греко-византийской форме позволил Руси остаться независимой от духовно-религиозной власти римского папства. Благодаря этому Русь оказалась в противостоянии не только с восточно-азиатским миром, но и с католической Западной Европой. Православие явилось духовной силой, которая скрепляла русские княжества и толкала русский народ к объединению, чтобы выстоять под давлением как с Востока, так и с Запада. Если бы Киевская Русь не приняла православие, вряд ли смогла бы возникнуть Россия как большое независимое государство, и трудно представить себе, что происходило бы ныне на ее территории.

Крещение Руси в 988 году принесло вместе с православием богатые культурные традиции Византии, которая была тогда лидером европей­ской цивилизации. На Руси стала распространяться славянская письменность, появились книги, монастырские библиотеки, школы при монастырях, возникло историческое «летописание», расцветало церковное зодчество и храмовая живопись, был принят первый правовой кодекс - «Русская Правда». Началась эра развития просвещения и учености. Русь быстро выдвигалась на почетное место среди самых развитых стран Европы. При Ярославе Мудром Киев стал одним из самых богатых и красивых городов Европы; «соперником Константинополя» назвал его один из западных гостей. Особенно важно было воздействие христианства на народную нравственность. Церковь вела борьбу с пережитками языческого быта - многоженством, кровной местью, варвар­ским обращением с рабами. Она выступала против грубости и жестокости, внедряла в сознание людей понятие греха, проповедовала благочестие, гуманность, милосердие к слабым и беззащитным.

В то же время древнее язычество не исчезло бесследно. Следы его сохранились в русской культуре до наших дней; некоторые элементы язычества вошли и в русское христианство.

2.3. Византийско-имперские амбиции и мессианское сознание

Монгольское нашествие прервало культурный подъем Руси. Следы его глубоко врезались в память русского народа. И не столько потому, что он воспринял какие-то элементы культуры завоевателей. Непосредственное воздействие ее на культуру Руси было невелико и сказалось главным образом лишь в сфере языка, вобравшего в себя некоторое количество тюркских слов, да в отдельных деталях быта. Однако нашествие было суровым историческим уроком, показавшим народу опасность внутренних раздоров и необходимость единой, сильной государственной власти, а успешное завершение борьбы с врагом дало ему ощущение собственной силы и национальную гордость. Этот урок возбудил и развил чувства и настроения, которыми пронизаны фольклор, литература, искусство русского народа, - патриотизм, недоверчивое отношение к чужеземным государствам, любовь к «царю-батюшке», в котором крестьянская масса видела своего защитника. «Восточный» деспотизм царского самодержавия - в определенной мере наследие монгольского ига.

Политический подъем Руси, прерванный монгольским нашествием, возобновился с возвышением и развитием Московского княжества. Падение Византии в XV веке сделало его единственным независимым православным государством в мире. Великого князя Московского Ивана III стали считать как бы преемником византийского императора, почитавшегося главой всего православного Востока, и называть «царем» (это слово происходит от римского caesar - кесарь или цесарь). А на рубеже XV-XVI веков иноком Филофеем была выдвинута гордая теория, объявляющая Москву «третьим Римом»: «Яко два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти, - уже… христианское царство иным не останется».

Сформулированная в конце XV века национально-государственная идеология на многие столетия вперед определила ход российской истории. С одной стороны, эта идеология вдохновляла византийско-имперские амбиции и завоевательные устремления русского царизма. Российское государство стало расширяться и превратилось в могущественную империю. А с другой стороны, под влиянием этой идеологии все силы тратились на овладение, охрану и освоение громадных территорий и на обеспечение экономического прогресса, на культурное развитие народа их уже не оставалось. По словам русского историка В. О. Ключевского, «государство пухло, народ хирел».

Целостность обширной страны, присоединившей к себе территории с разнообразным этническим составом населения, держалась на централизованной самодержавной власти, а не на единстве культуры. Это определяло особое значение государственности в истории России и слабое внимание власти к развитию культуры.

Имперская идеология за пять веков завоевывает прочные позиции в русской культуре. Она проникает в умы аристократов и простых крестьян, закрепляясь в качестве культурной традиции, прославляющей «православие, самодержавие, народность». На ее почве развивается мессианское сознание - представление о данном от Бога великом предназначении России в истории человечества. В своих крайних формах мессианство доходит до высокомерного национализма: оно с презрением осуждает «загнивающий» Запад с его бездуховностью и Восток с его пассивностью и отсталостью, провозглашая превосходство православного русского «духа» и его грядущее торжество над темными силами мирового зла. Явственный отзвук мессианства был слышен и в совет­ской пропаганде, которая рисовала образ России, идущей «во главе всего прогрессивного человечества» и борющейся с «мрачными силами реакции» за «победу коммунизма во всем мире».

В славянофильстве XIX века делались попытки развить мессианские представления в нравственно-гуманистическом ключе. Славянофильская публицистика возвышенно говорила о русском народе как о богоизбранном носителе особой духовной силы, призванном сыграть объединительную роль в построении будущего всемирного сообщества народов. В русле этих представлений возникли горячие споры вокруг «русской идеи», т. е. вокруг вопроса о том, каковы цель и смысл существования русского народа.

Эти споры продолжаются и поныне - главным образом в связи со стремлением определить особый, «третий» (не западный и не восточный, не социалистический и не капиталистический) путь развития России.

«Что замыслил Творец о России?» - так формулировал вопрос о русской идее Бердяев. Эта постановка вопроса, однако, несет в подтексте мысль о существовании какой-то специфической задачи, для решения которой Бог избрал Россию и которую никакой другой народ решить не может. Сходные идеи о богоизбранности народа вы­двигалась и раньше, но ныне интерес к ним утрачен. Не прошел даром урок истории ХХ века: дорого обошлась Германии и всему человечеству «немецкая идея», которой Гитлеру удалось соблазнить свой народ. Сейчас немцы, французы или шведы вряд ли будут жарко спорить о том, для чего Бог создал их страны. В конце концов, «идея» у всех государств одна и та же: создавать условия для благополучной и счастливой жизни своих граждан (причем для всех граждан - независимо от их этнического происхождения). И никакую другую «национальную идею», возлагающую на какой-либо народ особую историческую миссию, нет необходимости придумывать.

2.4. Из культурной изоляции - к интеграции с европейской культурой

После крушения Византийской империи молодое русское православное государство оказалось со всех сторон окруженным странами с иной верой. В этих исторических условиях православие выступает как идейная сила, способствующая сплочению русских княжеств и укреплению единой централизованной державы. Понятия «православное» и «русское» отождествляются. Любая война с другой страной становится войной с иноверцами, войной за святыни - «за веру, царя и отечество».

Но вместе с тем православие становится и изолирующим фактором, обособляющим русский народ от других народов Европы и Азии. Его противостояние католицизму препятствует культурным контактам с Западной Европой. Все культурные веяния, идущие оттуда, представляются чем-то «порченым», не соответствующим истинной вере, а потому осуждаются и отвергаются. Это оставляет Россию в стороне от развития западноевропейской культуры. А в одиночку, да еще после культурных разрушений, нанесенных монгольским завоеванием, она не может вновь подняться на уровень, достигнутый к тому времени западной культурой. Так культурный разрыв с Западом превращается в растущую культурную отсталость средневековой России.

Этой отсталости содействует и присущая православию приверженность к сохранению традиций, неприятие «новой учености». В католической Европе позднего Средневековья шел бурный расцвет богословско-схоластической мысли, быстро расширялась сеть университетов, начиналось формирование опытного естествознания. Подобные новшества воспринимались как свидетельства того, что католическая церковь все больше впадает в ересь. В русском духовенстве московского периода господствовал «честный консерватизм и почти фанатизм бесшкольности»1. Когда Петр I ввел обязательное обучение кандидатов в священство, многие священники прятали детей и их приводили в школы в кандалах.

Таким образом, в московский период русской истории ни государство, ни церковь не были озабочены развитием просвещения и науки. Общество в целом - и боярство, и мелкопоместное дворянство, и купечество, и крестьянство - не слишком жаловало ученость. К концу XVII века культурное, научное, техническое отставание России превратилось в серьезную проблему, от решения которой зависело, по какому пути пойдет Россия: по восточному или западному. Петр I сделал выбор и повернул Россию на второй путь. Не будь этого, Россию, скорее всего, постигла бы судьба Индии или Китая.

Как подчеркивает В. О. Ключевский, Петр I ставил целью не просто заимствовать готовые плоды чужого знания и опыта, а «пересаживать самые корни на свою почву, чтобы они дома производили свои плоды»1. Развитие русской культуры после него пошло именно в этом ключе. Ее почва оказалась способной принять в себя растения из любых земель и вырастить богатый урожай.

Открытость русской культуры, готовность к диалогу, способность впитывать в себя и развивать достижения других культур - это с петровских времен стало характерной ее чертой.

Прорубив «окно в Европу», Петр I положил начало приобщению России к мировой культуре. Россия пришла в движение. Искры, родившиеся от столкновения русской культуры с культурой Западной Европы, пробудили ее богатые потенции. Подобно тому как талантливый человек, воспринимая мысли других людей, по-своему развивает их и приходит в результате к новым оригинальным идеям, так и русская культура, впитывая достижения Запада, делает духовный рывок, выведший ее к достижениям мирового значения.

XIX век стал «золотым веком» русской культуры. Плеяда великих отечественных писателей, композиторов, художников, ученых, перечислять которых нет необходимости - они известны всем, превратила ее в одну из богатейших национальных культур мира. В архитектуре, живописи, литературе, музыке, общественной мысли, философии, науке, технике - всюду появляются творческие шедевры, принесшие ей всемирную славу.

2.5. Разрыв между этнической и национальной культурой

Петр отлично понимал, что Россия должна сделать резкий рывок для преодоления экономической и культурной отсталости, иначе ей грозит участь колосса на глиняных ногах, который не сможет выстоять под ударами и будет отброшен на задворки мировой истории. Его гений сумел точно выбрать решающее условие такого рывка - наличие знающих, образованных людей, инженеров, ученых и художников. Но в России столь необходимых «царю-плотнику» профессионалов практически не было. Поэтому Петру пришлось привозить их из-за рубежа и вместе с тем налаживать дело обучения отечественных кадров. Однако засилье «немцев» вызывало недовольство даже у его сподвижников. А у русских светское, нецерковное образование не считалось достойным благородного человека занятием. Поднять престиж знания в глазах российского общества было очень нелегко. Когда в 1725 году была учреждена Академия наук с гимназией и университетом, желающих учиться там русских не оказалось. Пришлось выписать из-за границы и учеников. Через некоторое время первый русский университет (Московский университет был основан лишь в 1755 году) из-за отсутствия студентов был закрыт.

Новый тип культуры стал складываться среди сравнительно узкого круга людей. В него входили главным образом представители дворянской элиты, а также обрусевшие иностранные специалисты и «безродные» люди, сумевшие, подобно Ломоносову, благодаря своим способностям добиться успехов в науке, технике, искусстве или продвинуться вверх на государственной службе. Даже столичная знать в значительной ее части не пошла дальше усвоения лишь внешней стороны европеизированного быта. Большинству же населения страны новая культура осталась чуждой. Народ продолжал жить старыми верованиями и обычаями, просвещение его не коснулось. Если к XIX веку в высшем обществе университетское образование стало престижным и талант ученого, писателя, художника, композитора, артиста стал вызывать уважение независимо от социального происхождения человека, то простонародье видело в умственном труде «барскую забаву». Возник разрыв между старой и новой культурой.

Такова была цена, которую заплатила Россия за крутой поворот своего исторического пути и выход из культурной изоляции. Историческая воля Петра I и его последователей смогла вписать Россию в этот поворот, но ее оказалось недостаточно, чтобы погасить силу культурной инерции, владевшую народом. Культура не выдержала создавшегося на этом повороте внутреннего напряжения и разошлась по швам, которые до того соединяли ее различные обличья - народное и господское, деревенское и городское, религиозное и светское. Старый, допетровский тип культуры сохранил свое народное, «почвенное» бытие, отторгнул чуждые иноземные новшества и застыл в почти не меняющихся формах русской этнической культуры. А русская национальная культура, освоив плоды европейской науки, искусства, философии, в течение XVIII-XIX веков приняла форму господской, городской, светской, «просвещенной» культуры.

Отделение национального от этнического, конечно, не было абсолютным. Скажем, классическая русская литература или музыка как бы надстраивалась над своим этническим базисом и использовала фольклор, старинные народные напевы. Но в произведениях выдающихся писателей, поэтов, композиторов народные мотивы обретали формы и смыслы, выходящие далеко за пределы их исходного звучания (возьмите для примера сказки Пушкина или оперы Мусоргского), а подчас и за пределы простонародного восприятия (например, в публицистике, в инструментальной музыке).

«Россия XVIII и XIX столетий жила совсем не органической жизнью…, - писал Н. А. Бердяев. - Образованные и культурные слои оказались чужды народу. Нигде, кажется, не было такой пропасти между верхним и нижним слоем, как в петровской, императорской России. И ни одна страна не жила одновременно в столь разных столетиях, от XIV до XIX века и даже до века грядущего, до XXI века»1.

Разрыв между этнической и национальной культурой наложил свой отпечаток на быт и нравы русского народа, на социально-политическую жизнь страны, на взаимоотношения между различными социальными слоями общества. В общественной мысли он породил идейную полемику между «славянофилами» и «западниками». Он обусловил особенности русской интеллигенции, болезненно переживавшей свою оторванность от народа и стремившейся восстановить потерянную связь с ним. Не случайно русская культура в ее предреволюционный «серебряный век» была пронизана декадентскими мотивами: культурная элита, теряя связь с народной «почвой», чувствовала приближение трагедии. Многие ее влиятельные духовные лидеры уходили от проблем общественной жизни в мир «чистого искусства». Кризис русского общества, приведший в конце концов к Октябрьской революции 1917 года, был подготовлен не только экономическим, но и культурным расколом между «верхами» и «низами».

2.6. Культура советской России: вверх по лестнице, ведущей вниз

В процессе строительства социализма в СССР вместе с политикой и экономикой страны коренному преобразованию подверглась и культура. На основе развития индустриальной экономики, роста городского населения, государственной поддержки науки и искусства в стране произошла культурная революция. Исторической заслугой советской власти стали создание новой системы всеобщего народного просвещения, удивительно быстрая ликвидация неграмотности русского населения, развитие печати и издание невиданно большими тиражами художественной, научной и учебной литературы, приобщение широких народных масс к культурным ценностям, формирование многочисленного слоя новой, советской интеллигенции. Все это привело к тому, что исторический разрыв между культурной жизнью «низов» и «верхов» российского общества был в значительной мере преодолен. Единство русской культуры было восстановлено. В результате Россия за несколько десятилетий стала страной поголовной грамотности, «читающей» страной, удивляющей иностранцев тягой людей к знаниям и высоким престижем образования, науки, искусства в глазах всего общества.

Но это далось дорогой ценой. Выезд из страны после революции и гибель от сталинских репрессий многих выдающихся деятелей культуры, а также узкоутилитарная направленность обучения специали­стов существенно снизили культурный потенциал интеллигенции. Были утрачены некоторые этнические традиции русского народа (в том числе нравственные и религиозные). А главное - культура была поставлена под жесткий партийно-государственный контроль. Тоталитарный режим, установленный партийным руководством СССР, подчинил всю культуру своим идеологическим требованиям и сделал из нее свою служанку. Верноподданническое прославление партии и ее вождей было выдвинуто как социальный заказ художникам. Любое инакомыслие сурово каралось. Культура стала монолитной, но потеряла свободу развития. Ее единство все больше превращалось в единообразие. В искусстве допускался только «социалистический реализм». В технике и науке - только утвержденные в соответствующих государственных инстанциях «плановые» работы. В противоположность официальной социалистической культуре складывалось культурное подполье - «самиздат», «андеграунд», песенное творчество, политический анекдот. Но любые попытки опубликовать даже намеки на критику «линии партии» строго пресекались бдительной цензурой.

Тоталитарная унифицикация культуры необходимо требовала охраны ее «идеологической чистоты» от зловредных зарубежных влияний. Поэтому советская власть отгородила свою социалистическую культуру от зарубежья «железным занавесом». Снова, как это было в эпоху Московской Руси, русская культура была изолирована от «тле­творного» Запада. Цикл ее развития, начатый Петром I, завершился.

Неминуемым следствием унификации и изоляции культуры, как и в прошлом, стало возникновение и усиление в ней застойных тенденций. Оторвавшись от мировой культуры, советская культура стала все более заметно отставать от уровня передовых стран - особенно в сфере технологии и науки. Культурный официоз в искусстве, система образования, научная политика утратили динамику. Духовные приоритеты подверглись коррозии, экономика также стала давать сбои. Высшие достижения культуры под грузом общего снижения социальных показателей теряли свою «подъемную силу» и лишь подчеркивали негармоничность и однобокость культурной жизни страны. Свойственные тоталитаризму пороки вели культуру в тупик. Чтобы вы­браться из него, она должна была сбросить с себя политические и идеологические цепи тоталитаризма. Это произошло в 1990-х годах вместе с крушением всей советской общественной системы.

Русская культура вновь - в третий раз (после князя Владимира и Петра Великого) - повернулась «лицом к Западу». На гребне этой новой исторической волны она снова столкнулась с необходимостью усвоения опыта других культур, «переваривания» его в себе и органического включения в орбиту собственного бытия. Современный крутой поворот в развитии русской культуры дается народу, возможно, не менее тяжко, чем это было при Владимире и Петре. Но он происходит совсем в иных исторических условиях и связан со специфическими для них трудностями.

2.7. Традиционные установки русской культуры

Существует обширная литература, посвященная описанию этнокультурных стереотипов русского народа. Эти описания весьма разнородны, и их невозможно свести в цельную и непротиворечивую картину «русской души». Единый национальный характер, который был бы присущ русским людям «вообще», из них не складывается. Однако на основе исследования русской культуры в ее историческом развитии можно выделить некоторые характерные для нее традиционные уста­новки - общие представления, ценности, идеалы, нормы мышления и поведения, которые запечатлеваются и хранятся в национальной культуре, получают одобрение в обществе и влияют на образ жизни его членов. К важнейшим из них относятся:

коллективизм;

бескорыстие, духовность, непрактичность;

экстремизм, гиперболизм;

фетишизация государственной власти, убеждение в зависимости всей жизни граждан от нее;

русский патриотизм.

Остановимся на этих установках подробнее.

Коллективизм вырабатывался как культурная норма, требующая подчинения мыслей, воли и действий индивида требованиям социальной среды. Эта норма складывалась в условиях общинной жизни и патриархального быта русского крестьянства. Она, с одной стороны, способствовала организации крестьянского труда и всего уклада деревенской жизни (решение вопросов «всем миром»), а с другой - получала одобрение со стороны власть имущих, поскольку облегчала управление людьми. Многие народные пословицы отразили коллективистскую ориентацию поведения русского человека: «Один ум хорошо, а два лучше», «Один в поле не воин» и др. Индивидуализм, противопоставление себя коллективу, даже просто нежелание поддержать общение воспринимаются как неуважение и высокомерие.

Россия не пережила Ренессанс, и идея уникальности, самоценности человеческой личности, которую внес он в западноевропейскую культуру, не привлекала к себе особого внимания в русской культуре. Гораздо более частым мотивом было стремление «быть как все», «не выделяться». Растворение личности в массе порождало пассивность, безответственность за свое поведение и за личный выбор. Лишь к концу ХХ века мысль о том, что индивидуализм имеет не меньшую социальную ценность, чем коллективизм, постепенно проникает в наше в общество. Но и сейчас оно с трудом осваивает такие понятия, как права человека и свобода личности.

Бескорыстие, возвышение духовности, осуждение склонности к приобретательству, накопительству всегда встречало признание в русской культуре (хотя далеко не всегда служило фактически нормой жизни). Альтруистическая жертвенность, аскетизм, «горение духа» отличают исторических и литературных героев, ставших образцами для целых поколений. Безусловно, высокая духовность русской культуры связана с православно-христианским культивированием святости и несет в себе религиозное начало.

Первенство духа над презренной плотью и обыденностью, однако, оборачивается в русской культуре презрительным отношением к житейскому расчету, «мещанской сытости». Конечно, русским людям вообще не чужд практицизм и стремление к материальным благам; «деловые люди» в России, как и всюду, ставят во главу угла деньги. Однако в традициях русской культуры «мелочным расчетам» противопоставляются «широкие движения души». Поощряется скорее не расчетливая предусмотрительность, а действие «на авось». Стремление к высотам духовного совершенства выливается в нереальные благие мечтания, за которыми стоит «милая сердцу» практическая беспомощность, бездеятельность и попросту лень. У русского человека вызывают сочувствие бесшабашные удальцы, пропойцы, готовые жить впроголодь, только бы не брать на себя тягот систематического труда. Обсуждение знаменитого вопроса: «А ты меня уважаешь?» строится на предпосылке, что уважение завоевывается исключительно выдающимися душевными качествами, которые не обязательно должны проявляться в выдающихся делах.

Обширность просторов России и многочисленность ее населения на протяжении многих столетий постоянно сказывались на русской культуре, придавая ей склонность к экстремизму, гиперболизму. Любой замысел, любое дело на фоне громадных российских масштабов становились заметными и накладывали свой отпечаток на культуру только тогда, когда приобретали огромный размах. Людские ресурсы, природные богатства, разнообразие географических условий, величина расстояний позволяли осуществлять в России то, что было невозможно в других государствах. Соответственно и проекты привлекали внимание, когда отличались грандиозностью. Гиперболичны были вера и преданность крестьян царю-батюшке; национальные амбиции и неприязнь ко всему иностранному у московского боярства и духовенства; деяния Петра I, задумавшего построить за несколько лет столичный город на болоте и превратить огромную отсталую страну в передовую и могучую державу; достигшая глубочайшего психологизма у Толстого и Достоевского русская литература; фанатичное принятие и проведение в жизнь идей марксизма; неподдельный народный энтузиазм и неправдоподобно наивная шпиономания времен сталинизма; «громадье» планов, «поворотов рек», «великих строек коммунизма» и т. п. Эта же страсть к гиперболизму и экстремизму проявляется и ныне - в выпячивании своего богатства «новыми русскими»; в беспредельном разгуле бандитизма и коррупции; в нагло­сти создателей финансовых «пирамид» и невероятной доверчивости их жертв; в удивительных для страны, прошедшей через ГУЛАГ и войну с фашизмом, буйных вспышках фашистско-националистиче­ских настроений и ностальгической любви к «порядку, который был при Сталине»; и т. д. Наклонность к гиперболизации всего, что делается, воспринимается русским человеком как культурная норма.

Поскольку самодержавная государственная власть на протяжении всей истории России была главным фактором, обеспечивающим сохранение единства и целостности огромной страны, постольку неудивительно, что в русской культуре эта власть фетишизировалась, наделялась особой, чудодейственной силой. Сложился культ государства, оно стало одной из главных святынь народа. Государственная власть представлялась единственной надежной защитой от врагов, оплотом порядка и безопасности в обществе. Отношения власти и населения по традиции понимались как патриархально-семейные: «царь-батюшка» - глава «русского рода», облеченный неограниченной властью казнить и миловать своих «людишек», а они - «дети государевы» - обязаны исполнять его повеления, потому что иначе род придет в упадок. Вера в то, что царь хоть и грозен, но справедлив, прочно въелась в народное сознание. А все, что противоречило этой вере, толковалось как результат зловредного вмешательства посредников - царских слуг, бояр, чиновников, обманывающих государя и искажающих его волю. Века крепостной зависимости приучили крестьян к тому, что их жизнь подчиняется не закону, а произвольным решениям властей и надо «идти на поклон» к ним, чтобы «найти правду».

Октябрьская революция сменила тип власти, но не фетишистский культ, которым она была окружена. Более того, партийная пропаганда взяла этот культ на вооружение и придала ему новую силу. Сталин изображался «отцом» народа, «корифеем науки», наделенным необычайной мудростью и прозорливостью. Развенчание его после смерти не изменило общего тона восхваления мудрости «коллективного руководства» и его «единственно верного ленинского курса». Дети на празд­никах благодарили Центральный Комитет КПСС «за наше счастливое детство». Вожди прославлялись подобно святым, а их изображения выполняли роль своего рода икон. Разумеется, многие скептически воспринимали весь этот парад. Но и недовольство властью молчаливо предполагало ее полную ответственность за беды общества. Протесты против самовластия и произвола чиновников тоже исходили из веры в их всемогущество.

Фетишизация государственной власти остается установкой общественного сознания и в нынешней России. Представление, что правительство настолько всесильно, что от него зависят и счастье, и несчастье населения, по-прежнему царит в народных массах. Правительство у нас в ответе за все: его ругают за несоблюдение законов, невыплату зарплаты, дороговизну, разгул бандитизма, грязь на улицах, распад семей, распространение пьянства и наркомании. И не исключено, что за рост экономики и благосостояния (а рано или поздно он начнется!) тоже станут благодарить власти. Выработанная историей культурная традиция не сдает свои позиции в одночасье.

С культом власти и государства исторически связан и особый характер русского патриотизма. Сложившаяся в культуре установка органически соединяет любовь к родине - родной земле, природному ландшафту, с любовью к отечеству - государству. Русский солдат воевал «за веру, царя и отечество»: само собою разумелось, что это вещи неразрывно связанные. Но дело не только в этом.

Вековое религиозное противостояние России языческому Востоку и католическому Западу сделало свое дело. Окруженный со всех сторон «иноверцами», русский народ (в отличие от западноевропейских, не испытавших этого) выработал ощущение своей единственности, уникальности, исключительной несхожести с другими народами. Мессианские идеи, наложившиеся на это ощущение, оформили русский патриотизм как культурный феномен, который предполагает особую историческую судьбу России, особые отношения ее со всем человечеством и обязанности перед ним. Таким образом, патриотизм наряду со своим «внутренним» содержанием приобретает еще и «внешний», международный аспект. На этой культурной почве произошло быстрое распро­странение марксистских представлений о великой исторической миссии России, которой суждено возглавить движение всего человечества к коммунизму. «Советский патриотизм» явился прямым наследником русского патриотизма. «Братская помощь» Советского Союза другим странам, идущим за ним, представлялась нелегким, но почетным бременем - выполнением обязательств, выпавших на долю нашей страны вследствие ее исключительной роли в истории человечества.

Крушение социализма стало тяжким испытанием для русской культуры. И не только потому, что катастрофически упала финансово-материальная поддержка учреждений культуры, образования, науки со стороны государства. Переход к рыночной экономике требует существенных изменений в самой системе культурных норм, ценностей и идеалов.

Современная русская культура находится на перепутье. В ней идет ломка стереотипов, которые сложились в досоветские и совет­ские времена. По-видимому, нет оснований полагать, что эта ломка затронет коренные ценности и идеалы, составляющие специфическое ядро культуры. Однако призывы к «возрождению» русской культуры в том виде, в каком она существовала в прошлом, утопичны. Идет переоценка ценностей, расшатываются вековые традиции, и трудно сейчас сказать, что из них устоит и что падет жертвой на алтарь нового расцвета русской культуры.