СОВЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА1930 - СЕРЕДИНЫ 1950-х ГОДОВ

Черты новой литературной эпохи. - Создание Сою­ за советских писателей. Партийное постановление «О пере­ стройке литературно-художественных организаций». Первый съезд советских писателей. Роль М. Горького в литературной жизни 1930-х годов. -Партийная литературная крити­ ка. - Писательская литературная критика: А.А.Фадеев, А. Н. Толстой, А. П. Платонов. - Типология литературно-кри­ тических выступлений. -А. П. Селивановский. Д. П. Мирский. - Литературная критика в свете партийных решений. - В. В. Ермилов. -Кризис литературной критики.

Многообразие литературной жизни 1920-х годов, плюра­лизм идейно-эстетических установок, деятельность многочисленных школ и направлений оборачивается своей противоположностью в но­вых общественно-литературных обстоятельствах. Если в 1920-е годы литературную ситуацию формировала и определяла именно литера­турная критика, то, начиная с 1929 г., литературная жизнь, как и жизнь в стране в целом, протекала в жестких тисках сталинской идеологии.

С укоренением и ожесточением тоталитаризма литература посто­янно оказывалась в зоне пристального внимания партийного руко­водства. В роли литературных критиков выступали такие видные дея­тели большевизма, как Троцкий, Луначарский, Бухарин, но их литера­турно-критические оценки в 1920-е годы не носили характера единст­венно возможных, как это произойдет в 1930-50-е годы со сталин­скими литературными суждениями.

Создание и внедрение концепции социалистического реализма, приведшего к унификации нашей культуры, осуществлялось одновре­менно с другими кампаниями, которые были призваны ознаменовать завоевания социализма.

Уже в конце 1920-х годов начались поиски термина, способного обозначить то большое и единое, что должно было стать общей для

всех советских литераторов творческой платформой. До сих пор неиз­вестно, кто первым предложил сколь неубедительное по словосочета­нию и столь удачное по долгожительству понятие «социалистический реализм». Однако именно этот термин и вложенные в него идеи опре­делили на долгие годы судьбы отечественной словесности, давая лите­ратурным критикам право то распространять его на все произведения, произросшие на советской почве, - вплоть до романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита», то отторгать сочинителей, не сумевших впи­саться в строгие каноны социалистического реализма.

Вернувшийся из эмиграции по настоянию Сталина М. Горький су­мел выполнить социальную функцию, возложенную на него вождем, и вместе с целой группой разработчиков, среди которых преимущест­венное место занимали рапповцы, помог продумать до мелочей про­цесс «воссоединения» советских писателей, входивших в разные группы и объединения. Так был задуман и осуществлен план создания Союза советских писателей. Следует подчеркнуть, что Союз создавал­ся не вопреки, а в соответствии с чаяниями многих и многих советских литераторов. Большинство литературных групп было близко к само­роспуску, прошла волна проработок Е. Замятина, Б. Пильняка, М. Бул­гакова, были сняты с редакторских постов виднейшие литературные критики эпохи - А. Воронский и В. Полонский. Рапповские издания (в 1931 г. появился еще один журнал - «РАПП») потоком печатают статьи с такими названиями: «Не все то левое, что кричит», «Беспри­зорные», «Букет крысиной любви», «Классовый враг в литературе». Естественно, такую ситуацию писатели оценивали как проявление не­свободы и стремились избавиться от насильственной опеки РАПП.Достаточно прочитать фельетон И.Ильфа и Е.Петрова «От­дайте ему курсив» (1932), чтобы представить, почему многие совет­ские писатели восторженно отнеслись к идее Союза.

23 апреля 1932 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О пе­рестройке литературно-художественных организаций». Этим поста­новлением распускались все существующие организации, и создавал­ся Союз советских писателей. В писательской среде отношение к по­становлению было самым восторженным, будущие члены Союза еще не догадывались, что вместо РАПП приходит литературная ор­ганизация небывалой мощности и неслыханных нивелирующих воз­можностей. Съезд советских писателей должен был состояться очень скоро, но по семейным обстоятельствам Горького это событие было отложено.

Первый съезд советских писателей открылся 17 августа 1934 г. и продолжался две недели. Съезд проходил как большой всесоюзный праздник, главным героем которого стал М. Горький. Стол президиу-298

ма возвышался на фоне огромного горьковского портрета, М. Горький открыл съезд, сделал на нем доклад «О социалистическом реализме», выступал с краткими резюме, заключал работу съезда.

Праздничная атмосфера, царившая на съезде, была подкреплена многочисленными выступлениями писателей, имена которых еще сравнительно недавно вызывали однозначно негативную оценку. С яркими речами выступили И.Эренбург и В.Шкловский, К.Чуков­ский и Л. Леонов, Л. Сейфуллина и С. Кирсанов. Общие чувства выра­зил Б. Пастернак: «Двенадцать дней я из-за стола президиума вместе с моими товарищами вел со всеми вами безмолвный разговор. Мы об­менивались взглядами и слезами растроганности, объяснялись знака­ми и перекидывались цветами. Двенадцать дней объединяло нас оше­ломляющее счастье того факта, что этот высокий поэтический язык сам собою рождается в беседе с нашей современностью» 1 .

Пафос восторга прерывался, когда речь заходила о литературной критике. Писатели сетовали на то, что у критиков есть красная и чер­ная доска и писательские репутации нередко зависят от критического своеволия: «Нельзя допускать, чтобы литературный разбор произве­дения автора тотчас же влиял на его социальное положение» (И. Эрен-бург). Речь шла о полном и безнадежном отсутствии серьезной крити­ки, о сохранившихся в критике рапповских замашках. А сатирик Мих. Кольцов предложил забавный проект: «ввести форму для членов писа­тельского союза <...> Писатели будут носить форму, и она будет раз­деляться по жанрам. Примерно: красный кант - для прозы, си­ний-для поэзии, а черный - для критиков. И значки ввести: для прозы - чернильницу, для поэзии - лиру, а для критиков - неболь­шую дубинку. Идет по улице критик с четырьмя дубинами в петлице, и все писатели на улице становятся во фронт».

Доклад Горького и содоклады о мировой литературе, о драматур­гии, о прозе, о детской литературе носили констатирующий характер. Перелом в официально-торжественном течении съезда наступил по­сле доклада Н. Бухарина, который говорил о необходимости пере­смотреть литературные репутации, в связи с чем в качестве лидера но­вой поэтической эпохи был назван Пастернак. Доклад Бухарина носил неожиданный, а потому взрывной характер. В процессе обсуждения доклада участники съезда продемонстрировали и различие во взгля­дах на историю и будущее советской литературы, и разность темпера­ментов. Острые полемические выступления сменяли друг друга, все­общее успокоение и ощущение причастности к единому союзу на вре-

"Первый съезд советских писателей: Стенограмма. М., 1934. С. 548.

мя исчезли. Но возбуждение в зале довольно скоро прошло, поскольку все понимали, к какому значительному и торжественному финалу приближается съезд.

Итоговые слова, прозвучавшие на съезде и принадлежавшие Горь­кому, определили литературную жизнь страны на несколько десятиле­тий: «В чем вижу я победу большевизма на съезде писателей? В том, что те из них, которые считались беспартийными, «колеблющимися», признали - с искренностью, в полноте которой я не смею сомневать­ся, - признали большевизм единственной, боевой руководящей иде­ей в творчестве, в живописи словом».

2 сентября 1934 г. состоялся Первый пленум правления Союза со­ветских писателей, избранного на Всесоюзном съезде. Председателем правления Союза стал М.Горький. Вплоть до кончины писателя в 1936 г. литературная жизнь в стране проходила под знаком М. Горько­го, который сделал исключительно много для укоренения пролетар­ской идеологии в литературе, для повышения авторитета советской литературы в мире. Еще до окончательного переезда в Москву М. Горький становится инициатором издания и редактором журнала «Наши достижения», ежегодников «Год XVI», «Год XVII» и т. д. (год от начала революции), масштабных изданий «История фабрик и заво­дов», «История гражданской войны» - с привлечением большого ко­личества авторов, не имевших отношения к писательской профессии.

М. Горький издает и журнал «Литературная учеба», призванный вести элементарные консультации для новоявленных писателей. По­скольку М.Горький придавал важное значение детской литературе, в параллель с уже существующими детскими журналами «Еж», «Чиж», «Мурзилка», «Пионер», «Дружные ребята», «Костер», выхо­дит и журнал «Детская литература», где печатаются литературно-кри­тические статьи, возникают дискуссии о книгах А. Гайдара, Л. Панте­леева, Б. Житкова,С. Маршака, К. Чуковского.

Осознав себя организатором и вдохновителем новой литературной политики, М. Горький активно участвует и в литературно-критиче­ском процессе. В конце 1920-х годов горьковские статьи посвящены исследованию собственного писательского опыта: «Рабкорам Прав­ды», «Заметки читателя», «О том, как я учился писать» и др. В 1930-е годы М. Горький размышляет о специфике литературного дела («О ли­тературе», «О литературе и прочем», «О прозе», «О языке», «О пье­сах»), только что открытом художественном методе пролетарской ли­тературы («О художественном методе советской литературы», «О союзе писателей», «О подготовке к съезду») и, наконец, подчеркивает связь культурного строительства с ожесточением классовой борьбы («С кем вы, мастера культуры?», «Об анекдотах и еще кое о чем»). 300

Восторженно следит М. Горький за тем новым, что открывается ему в советской стране.

Абсолютно уверенный в том, что на строительстве Беломоро-Бал-тийского канала происходит социалистическая «перековка» вчераш­них воров и бандитов, М.Горький организует многочисленный писа­тельский десант, создавший под редакцией писателя-гуманиста ог­ромный фолиант - книгу о Беломоро-Балтийском канале, в которой воспевался труд доблестных сотрудников ГПУ (Главного политиче­ского управления, впоследствии известного как НКВД, МГБ, КГБ), перевоспитывающих «каналармейцев». М.Горький, вероятно, не до­гадывался о том, с какой силой раскручивается машина по подавле­нию инакомыслия в советской стране. В музее Горького (в Москве) хранятся единственные, выпущенные для Горького, газетные номера, в которых материалы о политических процессах, вовсю полыхавших в стране, заменялись нейтральными журналистскими сообщениями об очередных успехах в промышленности. Между тем всемерная под­держка, которую оказывал М. Горький Сталину, была связана не толь­ко с тем, что М.Горького оградили от реальной жизни в Москве и в стране. Дело в том, что М. Горький верил в необходимость ради­кального усовершенствования человека.

М. Горький не раз говорил и писал о том, что не испытывает жало­сти к страданию, и ему казалось, что государство, возведенное в Рос­сии, сможет растить людей, не обремененных комплексами сочувст­вия и душевной маеты. М. Горький публично раскаивался в том, что в 1918-21 годах помогал интеллигенции не умереть с голоду. Ему нра­вилось чувствовать себя советским человеком, причастным к великим и небывалым свершениям. Вот почему он находил высокопарные сло­ва, характеризуя Сталина и считая его «мощной фигурой». Вероятно, не всё в словах и поступках Сталина и его сподвижников устраивало Горького, однако в дошедших до нас эпистолярных и публицистиче­ских признаниях отрицательные оценки деятельности партии и госу­дарственных структур не представлены.

Итак, после объединения писателей в единый Союз, после спло­чения их вокруг.общей эстетической методологии, начинается лите­ратурная эпоха, при которой писатели хорошо осознавали, что долж­ны подчиняться некой программе творческого и человеческого пове­дения.

Жесткие рамки писательской жизни регламентировались путевка­ми в Дома творчества, квартирами в престижных писательских домах, внеочередными публикациями в крупных изданиях и издательствах, литературными премиями, продвижением по служебной лестнице в писательских организациях и - главное - доверием, доверием

партии и правительства. Не войти в Союз или выйти из него, быть ис­ключенным из Союза писателей - означало лишиться права публи­ковать свои произведения. Литературно-писательская иерархия воз­двигалась по образцу иерархии партийно-правительственной. Что та­кое социалистический реализм, знали теоретики литературы и литера­турные критики, создавшие огромное количество работ на эту тему. Когда же спросили Сталина, в чем суть социалистического реализма, он ответил: «Пишите правду, это и будет социалистический реализм». Такими лаконичными и безапелляционными формулировками отли­чались наиболее известные литературно-критические суждения Ста­лина: «Эта штука сильнее чем «Фауст» Гете (любовь побеждает смерть)» - о сказке Горького «Девушка и смерть», «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Сталин не раз встречался с писателями, давая руководящие указания и оценивая новинки литературы, он насыщал свою речь цитатами и образами из мировой классики. Сталин в роли литературоведа и кри­тика берет на себя функции литературного суда в последней инстан­ции. С 1930-х годов намечается и процесс канонизации ленинских ли­тературных идей.

♦ * ♦

На протяжении двадцати лет - с начала 1930-х до начала 1950-х годов советская литературная критика была представлена преимуще­ственно докладами и речами, партийными резолюциями и постанов­лениями. Литературная критика имела возможность реализовать свои творческие потенции в интервалах от одного партийного постановле­ния до другого и потому справедливо может быть названа партийной литературной критикой. Её сущность и методология выковывались в речах, выступлениях, статьях и официальных документах, авторами которых были И.Сталин, А.Жданов, литературные функционеры А. Щербаков, Д. Поликарпов, А. Андреев и др. Главными чертами та­кой литературной критики становятся жесткая определенность и не­пререкаемая однозначность суждений, жанровая и стилевая монотон­ность, неприятие «другой» точки зрения - иными словами, - идей­но-эстетический монологизм.

Даже писательская литературная критика, отмеченная обычно чертами яркой индивидуальности, представляет в эти годы образцы речей и выступлений, соответствующих общему духу времени. Алек­ сандр Александрович Фадеев (1901-1956), работавший в 1939- 1944 годах секретарем Президиума Союза Советских писателей, а с

1946 по 1953 г. генеральным секретарем Союза, свои литератур­но-критические выступления посвящал, как правило, связям литера­туры и советской действительности: «Литература и жизнь», «Учиться у жизни», «Идти прямо в жизнь - любить жизнь!» «В изучении жиз­ни - залог успеха». Такое однообразие заглавий диктовалось потреб­ностями сталинской эпохи: необходимо было писать и говорить об об­щественной роли литературы. Декларативность считалась необходи­мым атрибутом публицистической литературной критики.

Активно занялся литературной критикой и вернувшийся из эмиг­рации Алексей Николаевич Толстой (1882-1945). Отстаивавший в прежние годы принцип аполитичности искусства, Толстой начал ак­тивно говорить и писать о партийности литературы. Его статьи посвя­щены новаторской роли советской литературы, утверждению принци­па социалистического реализма.

Иной тип литературно-критических раздумий представлен в рабо­тах Андрея Платоновича Платонова (Климентова) (1899-1951). До сих пор остается загадкой, почему столь тонкий художник, выдаю­щийся писатель XX в., автор «Котлована» и «Чевенгура», представил целый ряд образцов литературно-критических статей, в которых Пуш­кин трактуется как «наш товарищ», в бессмысленной риторике совет­ской прозы различаются черты художественной романтики, а творче­ство Гоголя и Достоевского интерпретируется как «буржуазное» и «отсталое». В.Перхин полагает, что специфика Платонова-критика кроется в его тайнописи - части русской потаенной речи и противо­стоянии цензурным условиям 1 . О подлинных литературно-критиче­ских способностях писателя можно судить по глубокому истолкова­нию им поэзии А. Ахматовой.

Вероятно, это лишь одно из объяснений. Другое, очевидно, кроет­ся в особенностях платоновского письма вообще. Самобытное косноя­зычие героев платоновской прозы, пропущенное через авторскую иро­нию и создающее гремучую смесь опасной литературной игры, не могло не оказать влияния на платоновскую критическую прозу. Сле­дует помнить и еще об одном: к литературной критике Платонов при­бегает в годы «непечатания», и его «размышления читателя» стано­вятся критическими оценками одного из многих пролетарских читате­лей, приобщившихся к большой литературе. А то, что он один из мно­гих, «человек из массы», Платонов постоянно подчеркивает, ведя литературные обозрения словно бы от имени одного из своих литера­турных героев.

"См. об этом:Перхин В. Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и об­щественное сознание эпохи. СПб., 1997.

В центре внимания литературной критики зачастую оказывалась сама литературная критика. На одном из пленумов Правления писа­тельского союза в 1935 г. о критике говорил известный представитель этой профессии И. М. Беспалов. В этом и последующих докладах на аналогичные темы можно найти одни и те же структурные компонен­ты, одни и те же клише и формулы. В докладах о состоянии и задачах советской литературной критики отчетливо определяются следующие узловые проблемы: вопрос о критике актуален, как никогда; литера­турная критика - составная часть социалистической культуры; необ­ходимо бороться против пережитков капитализма в сознании людей; необходимо сплотиться вокруг партии и избегать групповщины; лите­ратура пока еще отстает от жизни, а критика от литературы; литера­турная критика должна подчеркивать партийность и классовость лите­ратуры.

Замечательный летописец литературной жизни, В. Каверин приво­дит фрагмент стенографического отчета «Диспут о критике». Заседа­ние состоялось в Доме писателей им. Маяковского в марте 1939 г. Здесь собрались вечные конкуренты - литераторы Москвы и Ленин­града для обсуждения «критического участка советской литературы» (К. Федин). И вновь - общие фразы о высоком назначении критики, о смелости и фантазии в литературно-критическом труде.

Сохраняя общую концепцию речей и статей, посвященных зада­чам советской литературной критики, авторы делали поправку на вре­мя. Так, в 1930-е годы писали и о таком обязательном качестве литера­турной критики, как революционная бдительность.

В литературной критике 1930-40-х годов наиболее заметными были выступления И. Беспалова, И. Тройского, Б. Усиевич, Д. Лукача, Н. Лесючевского, А.Тарасенкова, Л.Скорино, В.Ермилова, З.Кедри­ной, Б.Брайниной, И.Альтмана, В.Гоффеншефера, М.Лифшица, Е. Мустанговой. Их статьи и рецензии определяли реальное состояние литературной жизни.

Литературная критика сталинской эпохи в своем суммарном виде являла невыразительный идеологический довесок к большой литера­туре, хотя на общем безрадостном фоне можно было различить и инте­ресные находки, и точные суждения.

Алексей Павлович Селивановский (1900-1938) литератур­но-критическую деятельность начал в 1920-е годы. Он был одним из руководителей РАПП, сотрудничал в журналах «На литературном по­сту» и «Октябрь». В 1930-е годы Селивановский выпустил книги «Очерки по истории русской советской поэзии» (1936) и «В литера­турных боях» (1936), печатался в журнале «Литературный критик». Как и другие бывшие рапповцы, Селивановский подчеркивал: «Нас

выправила и выправляет партия» 1 . Наиболее известные его рабо­ты - «Жажда нового человека» (о «Разгроме» А. Фадеева), «Коварст­во и любовь Занда» (о Ю.Олеше), «Смех Ильфа и Петрова», а также статьи о Д.Бедном, Н.Тихонове, И.Сельвинском, В.Луговском. Эти и другие работы написаны с позиций социалистической партийности, художественный текст рассматривается в них в контексте вульгар­но-социологических сближений с действительностью. Так, например, критик призывает создателей Остапа Бендера усилить в нем черты классового врага, а пафос советской литературы Селивановский видит в «художественном утверждении строя социалистических отношений на земле». Вместе с тем, литературно-критические работы Селиванов-ского отражают тенденции, не свойственные эпохе: это касается ста­тей о поэзии.

Оценки Селивановского идут здесь вразрез с общепринятыми. Он пытается разобраться в ритмике и фонетических новообразованиях Хлебникова, стремится понять суть акмеизма (называя при этом имя Гумилева), продираясь сквозь терминологическую вязь эпохи («по­эзия позднего буржуазного классицизма», «империалистическая по­эзия», «поэзия политических обобщений»), критик расширяет поэти­ческое поле за счет имен, казалось бы, безнадежно утраченных эпохой 1930-х годов. Селивановский был репрессирован. Реабилитирован по­смертно.

Заслуживает внимания и советский период деятельности бывшего литератора-эмигранта Дмитрия Петровича Мирского (Святопол- ка) (1890-1939). В Советской России 1930-х годов Мирский печатает ряд статей и предисловий, посвященных зарубежной словесности. Ему принадлежат также статьи о М. Шолохове, Н. Заболоцком, Э. Баг­рицком, П. Васильеве. Статьи и книги Мирского заметно выделялись на общем литературно-критическом фоне: он был раскован в своих су­ждениях и нередко позволял себе оценки, не совпадающие с оценками официозной критики. Так, Мирский был убежден в единстве русской литературы послереволюционного периода 2 . Несмотря на то что творческая индивидуальность критика вобрала в себя самые разные течения и тенденции, в работах Мирского был достаточно силен эле­мент вульгарно-социологического прочтения текстов. Мирский был репрессирован. Реабилитирован посмертно.

Вмешательство и контроль партийных органов приводили, как правило, к ухудшению литературно-общественной ситуации. С

Селивановский А. В литературных боях. М., 1959. С. 452. 2 См. об этом: Перхин В. Дмитрий Святополк-Мирский // Русская литературная кри­тика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи. СПб., 1997. С. 205-228.

1933 г. в стране стал выходить ежемесячный журнал «Литературный критик» под редакцией П. Ф. Юдина, а впоследствии - М. М. Розен-таля. Безусловно, и этот журнал был изданием своей эпохи, далеко не всегда при этом отвечая названию. И все же он в большой мере запол­нял лакуны литературно-критической мысли, поскольку оперативная критика - обзоры, рецензии, дискуссионные статьи - соседствова­ли здесь с более или менее серьезными историко-литературными и теоретико-литературными работами. В результате партийным поста­новлением от 2 декабря 1940 г. «О литературной критике и библиогра­фии» издание единственного в своем роде журнала было прекращено.

Еще более печальным по своим последствиям оказалось постанов­ление ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах «Звезда» и «Ле­нинград». Этот документ, предшествовавшее его появлению обсужде­ние темы на Оргбюро ЦК ВКП(б) и особенно доклад А. Жданова на со­брании писателей в Ленинграде не только прекратили издание журна­ла «Ленинград», но и содержали в себе беспардонные, оскорби­тельные высказывания, адресованные А.Ахматовой и М.Зощенко. После публикации Постановления и Ахматова, и Зощенко были по су­ществу отлучены от литературно-издательского процесса; им остава­лось печатать лишь художественные переводы.

Это была партийная литературная критика в её исконном чет­ко-однолинейном выражении. Партийные решения принимались по поводу пьесы И. Сельвинского «Умка - Белый медведь» (1937) и пье­сы «Домик» В.Катаева (1940), о пьесе «Метель» Л.Леонова (1940), и «т. Фадееве А.А.» (1940), о журнале «Октябрь» (1943) и журнале «Знамя» (1944). Бдительный партийный контроль над литературой подменял литературную критику. Доказательство тому - сравни­тельно недавно увидевший свет сборник документов, свидетельст­вующих о разгуле партийной цензуры 1 .

Литературная полемика в этих условиях казалась неуместной. Од­нако рудименты литературных дискуссий сохранились. Так, напри­мер, в период между 1935 и 1940 г. прошли дискуссии о формализме и вульгарном социологизме. На деле это оказались отголоски споров 1920-х годов, и главным действующим лицам - сторонникам фор­мальной школы и представителям социологического литературоведе­ния - был дан очередной, на этот раз - последний - бой. Если учесть, что 90% литераторов, вступивших в Союз советских писателей в 1934 г., к 1937-1938 гг. было репрессировано, можно понять, что дискуссии конца 1930-х годов были организованы сверху и протекали

Литературный фронт: История политической цензуры: 1932-1946 гг. М., 1994.306

крайне вяло. Если в 1920-е годы «провинившийся» критик мог поте­рять доверие товарищей по партии, то в 1930-е годы он терял жизнь. По этому поводу персонаж булгаковского романа Азазелло говорил Маргарите: «Одно дело - попасть молотком в стекло критику Латун-скому и совсем другое дело - ему же в сердце».

После окончания публикации «Тихого Дона» М.Шолоховым ли­тературная критика внезапно встрепенулась, и появились отклики, в которых Шолохова упрекали в неправильном завершении эпопеи, в том, что писатель измельчил образ Мелехова. Прошли короткие дис­куссии об исторической романистике, о прозе Н.Островского и Д. Фурманова.

В период Великой Отечественной войны внимание партии и пра­вительства к литературной критике было ослаблено, а собственных ярких ростков она не давала. Очередное усилие по «улучшению каче­ства» литературной критики было предпринято в 1947 г., когда об ее состоянии и задачах говорил и писал А. А. Фадеев. К общим рассужде­ниям Фадеев добавил мысль о том, что социалистический реализм вполне может включать в себя и романтические элементы. Фадеева поддержал Владимир Владимирович Ермилов (1904-1965), автор запомнившейся современникам фразы, в которой лишь «слегка» была переиначена формула Н.Чернышевского: «прекрасное - это наша жизнь».

Писавший с броской яркостью и повышенной экспрессивностью, В. Ермилов, литературовед и литературный критик, начал свои высту­пления еще в 1920-е годы и стал печально знаменитым в годы 1930-е и 1940-е. Ермилов всегда оставался одной из самых заметных одиозных фигур в советской литературной жизни. Он был непременным дея­тельным участником всех литературно-партийных дискуссий разных десятилетий. Долгожитель советской литературной критики, В. Ерми­лов прошел большой путь и в журналистике. В 1926-29 годах он ре­дактировал рапповский журнал «Молодая гвардия», в 1932-38 годах возглавил редакцию «Красной нови», в 1946-50 годах под его руко­водством выходила «Литературная газета». Несмотря на то что Ерми­лов входил в рапповское руководство, он легко отказался от идейных устремлений этой организации и в 1930-е годы сосредоточился на мо­нографических исследованиях творчества М. Кольцова, М. Горького, В. Маяковского. В разные годы с конъюнктурно-догматических пози­ций он резко высказывался о прозе И. Ильфа и Евг.Петрова, К. Пау­стовского, о поэзии А. Твардовского и Л. Мартынова, о драматургии В. Гроссмана.

В ] 936 г. в книге «Мечта Горького», написанной сразу после смер­ти писателя, Ермилов доказывал абсолютную связь творчества М. Горького и идей победившего социализма. В финале книги критик подробно разбирал достоинства Сталинской конституции, ставшей, по выражению Ермилова, своеобразным апофеозом горьковских идей.

В 1940-е годы Ермилов - автор ряда статей, в которых жестко декларирована мысль о партийной ответственности писателя и кри­тика 1 . По утверждению Ермилова, самой демократической литера­турой мира может считаться литература социалистического реализ­ма. Подозрительные «тенденции», проявившиеся в творчестве Зо­щенко и Ахматовой, конечно же, «глубоко враждебны советской демократии».

Ермилов без устали боролся с «политической безответственно­стью» и «упадничеством», с «мистическим извращением действитель­ности» и «пессимизмом», с «гнилой схоластикой» и «теорийками», «проповедующими толстовское самоусовершенствование». Он был одним из создателей тенденциозной и трескучей литературно-крити­ческой фразеологии, усердно тиражируемой в 1930-50-е годы. По одним только названиям ермиловских работ можно легко предста­вить, каким запретительным пафосом они были пронизаны: «Против меньшевизма в литературной критике», «Против реакционных идей в творчестве Ф. М.Достоевского», «О ложном понимании традиций», «Вредная пьеса», «Клеветнический рассказ А. Платонова» и т. п. Лите­ратурные сочинения Ермилов провозглашал оружием, необходимым для защиты «подлинной партийности» в искусстве.

Ермилов с энтузиазмом поддерживал мысль А.Жданова, выска­занную им на Первом съезде писателей, что социалистический реа­лизм должен являться методом не только советской литературы, но и советской критики. Ермилов сыграл свою роль и в борьбе с «космо­политизмом» - в безжалостной государственной акции конца 1940-х годов. Он объявлял имена литераторов-«космополитов», позволяв­ших себе усматривать в русской литературе художественные влияния мировой классики.

В 1950-60-е годы Ермилов сосредоточился на историко-литера­турных исследованиях, большую часть которых он посвятил А. Чехо-

См.:Ермилов В, Самая демократическая литература мира: Статьи 1946-1947 гг. М., 1947.

ву. Между тем и литературно-критическому труду Ермилов придавал немалое значение. После XX съезда партии, сообразуясь с новыми веяниями, критик стал писать свободнее, раскованнее, он приблизился к художественному тексту и стал обращать внимание на его поэтиче­ский строй. 1 Однако Ермилов сохранил верность себе и вводил в кор­пус своих статей бесконечные ссылки на партийные документы, дове­ряя в первую очередь своевременно высказанной политической идее, а не литературно-художественному открытию. В 1960-е годы Ерми­лов-критик утрачивает свое прежнее влияние, и его статьи восприни­маются как рядовые явления бурного литературного процесса, при­влекавшего внимание читателей совсем другими именами и художест­венными идеями.

В историю литературы Ермилова навсегда «ввел» В.Маяковский, недобрым словом помянувший критика в своем предсмертном пись­ме, а до этого сочинивший один из лозунгов к спектаклю «Баня»:

не выпарить

бюрократов рой. Не хватит ни бань

и ни мыла вам. А еще

бюрократам

помогает перо критиков -

вроде Ермилова...

В 1949 г. в стране началась «борьба с космополитизмом». В секци­ях Союза писателей прошла очередная волна суровых проработок. Ли­тераторы по необходимости раскаивались, а литературные критики сосредоточились вокруг очередных «позитивных» фактов, проявив­шихся в демонстративно-официозной, рептильной словесности. В конце 1940 - начале 1950-х годов советская литературная критика умирала. Она вынуждена была «брать на вооружение» известную сво­ей демагогической откровенностью теорию бесконфликтности. Кри­тика, как и литература, обходила острые углы, радостно, с приторным ликованием, приветствуя появление литературных произведений, само название которых призвано было внушать гордость и оптимизм. Писатели мучительно соглашались на переделку написанного. Клас-

"См., например:Ермилов В. Связь времен: О традициях советской литературы. М., 1964.

сический пример трагического безволия - переделка А. Фадеевым романа «Молодая гвардия». Литературные критики в штыки принима­ли честную литературу - книги, идущие вразрез с общим настроени­ем. Отрицательные рецензии появились по поводу стихотворений А.Твардовского, романов В.Гроссмана «За правое дело» и В.Некра­сова «В окопах Сталинграда», повестей и рассказов В.Пановой. В 1940-е - начале 1950-х годов советская литературная критика переживает тяжелейший кризис.

80 лет назад, 23 апреля 1932 года, ЦК ВКП(б) принял постановление “О перестройке литературно-художественных организаций”. Документ содержал директиву, согласно которой все писательские организации, существовавшие в первые годы Советской власти, подлежали роспуску. На их месте создавался единый Союз советских писателей.

РАПП И РАППОВЦЫ

Новая экономическая политика, проводившаяся большевиками с весны 1921 года, допускала некоторую свободу и относительный плюрализм во всех сферах жизни общества, за исключением политики. В 20-е годы, в отличие от более позднего времени, открыто соперничали разные художественные методы и стили. В литературной среде сосуществовали разнообразные направления, течения и школы. Но в отношениях между группировками не прекращались склоки. Что и не удивительно: творческие люди всегда были заносчивы, ранимы и завистливы.

Пока народ зачитывался стихами Есенина (судя по запросам в библиотеках), в межгрупповой борьбе верх стали брать организации, проповедовавшие узкоклассовый, социологический подход к задачам литературы. Всесоюзная ассоциация пролетарских писателей (ВАПП) и Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) претендовали на роль выразителя позиции власти. Рапповцы, не стесняясь в выражениях, подвергали критике всех литераторов, которые, по их мнению, не соответствовали критериям советского писателя.

Претензию стать идеологическим надсмотрщиком над писателями выразил рапповский журнал “На посту”. Уже в первом его номере (1923) досталось многим известным писателям и поэтам. Г. Лелевич (псевдоним Лабори Кальмансона) утверждал: “Наряду с разрывом социальных связей характерна для Маяковского какая-то особая чувствительность нервной системы. Не здоровый, хотя бы и яростный гнев, не свирепая злоба, а какая-то издерганность, неврастения, истеричность”. Борис Волин негодовал на то, что в книге “Жизнь и гибель Николая Курбова” Илья Эренбург “мажет дегтем ворота революции не только крупными мазками, он брызжет на них и мелкими брызгами”. Лев Сосновский лягнул жившего за границей Горького: “Итак, революция, и ее наиболее острое проявление - гражданская война - для Максима Горького - драка больших зверей. Писать об этой драке, по мнению Горького, не следует, ибо придется писать много грубого и жестокого... Будемте читать и перечитывать старого (т.е., правильнее молодого) Горького, с его боевыми песнями, полными отваги и удали, и постараемся забыть о новом Горьком, который стал сладок для буржуазных кругов Европы, и который беззубо мечтает о безмятежной жизни и о том времени, когда все люди будут употреблять в пищу... одну лишь манную кашу”. Забыть Горького, однако, не удалось. Но об этом ниже.

В 1926 году журнал “На посту” стал называться “На литературном посту”. Тогда же его ответственным редактором стал весьма колоритный персонаж - критик и публицист Леопольд Авербах. О нем стоит сказать особо.

Авербаху везло (до поры до времени) на родственные связи, которые обеспечили молодому человеку комфортную жизнь при царском режиме и карьеру при советской власти. Будущий идеолог РАПП приходился сыном крупному волжскому фабриканту и племянником большевику Якову Свердлову, затем стал зятем давнего ленинского соратника Владимира Бонч-Бруевича и шурином всесильного Генриха Ягоды.

Авербах оказался юношей наглым, энергичным, амбициозным и не лишенным таланта организатора. Плечом к плечу с Авербахом борьбу с чуждой идеологией вели идеологи и активисты РАПП писатели Дмитрий Фурманов, Владимир Киршон, Александр Фадеев, Владимир Ставский, драматург Александр Афиногенов, критик Владимир Ермилов. Киршон позднее напишет: “Именно в журнале “На литературном посту” давался отпор идеологам буржуазной, кулацкой литературы, троцкистам, воронщине, переверзевщине, левацкому вульгаризаторству и т.д.”. Доставалось многим литераторам. В частности, Михаилу Булгакову. Говорят, что незабываемый образ управдома Швондера был навеян автору “Собачьего сердца” напостовцами (от “На посту”).

Между тем свертывание нэпа, начатое в конце 20-х по инициативе Сталина, не ограничивалось сплошной коллективизацией сельского хозяйства и курсом на социалистическую индустриализацию. Деятельность творческой интеллигенции тоже было решено поставить под более пристальный организационный, идеологический и политический контроль единолично правящей партии. К тому же явно не оправдалась претензия РАПП стать идейным организатором советской литературы. Его руководители не были авторитетными для остальных писателей, именовавшихся “сочувствовавшими” и “попутчиками”.

ВОЗВРАЩЕНИЕ “БЛУДНОГО” ГЕНИЯ И КОНЧИНА РАПП

Генсек ЦК ВКП(б) знал толк в литературе и кинематографе, к которым относился более чем внимательно. Несмотря на загруженность, он много читал и регулярно посещал театр. Пьесу Булгакова “Дни Турбиных” смотрел 15 раз. Как Николай I, в отношениях с некоторыми писателями Сталин предпочитал персональную цензуру. Следствием чего стало появление такого жанра, как письмо к вождю от литератора.

В начале 30-х в руководстве страны сложилось понимание, что с разбродом и групповщиной на “литературном фронте” пора заканчивать. Для централизации управления требовалась консолидирующая фигура. Таковой, по мнению Сталина, должен был стать великий русский писатель Алексей Максимович Горький. Именно его возвращение в СССР явилось финальной точкой в истории РАПП.

Судьба сыграла с Авербахом злую шутку. Благодаря Ягоде он принял активнейшее участие в операции по выманиванию Горького из Италии. Дальний родственник понравился писателю, который 25 января 1932 года написал Сталину: “За три недели, которые прожил у меня Авербах, я присмотрелся к нему и считаю, что это весьма умный, хорошо одаренный человек, который еще не развернулся, как следует, и которому надо учиться”. В 1937 году, когда Горький уже умер, а Ягода был арестован, взяли и Авербаха. В заявлении новому наркому внутренних дел Николаю Ежову “хорошо одаренный человек” признался, что он “особенно торопил переезд Горького из Сорренто”, поскольку Ягода “просил меня систематически убеждать Алексея Максимовича в скорейшем полном отъезде из Италии”.

Итак, деятели РАПП с удивлением узнали, что их организация, которую злые языки называли “сталинской дубинкой”, Сталину больше не нужна. На кремлевской “кухне” уже готовилось “блюдо”, получившее известность как постановление ЦК ВКП(б) “О перестройке литературно-художественных организаций”. В ходе подготовки документ не раз переделывался на самом верху. Правку в него внес и член Политбюро ЦК, первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Лазарь Каганович.

23 апреля 1932 года постановление было принято. В нем говорилось, что рамки пролетарских литературно-художественных организаций стали тормозом для роста художественного творчества. Возникла “опасность превращения этих организаций из средства наибольшей мобилизации советских писателей и художников вокруг задач социалистического строительства в средство культивирования кружковой замкнутости, отрыва от политических задач современности и от значительных групп писателей и художников, сочувствующих социалистическому строительству”. ЦК ВКП(б), признав необходимым ликвидировать организации Пролеткульта, постановил “объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нем”. И “провести аналогичное изменения по линии других видов искусства (объединение музыкантов, композиторов, художников, архитекторов и т.п. организаций)”.

И хотя документ вызвал радость далеко не у всех литераторов, многие из них с одобрением восприняли идею создания единого союза писателей. Вселяла надежды и выдвинутая властью идея проведения Всесоюзного съезда писателей.

“Я СПРОСИЛ У СТАЛИНА...”

О реакции на постановление ЦК в стане рапповцев можно судить по письму Фадеева Кагановичу от 10 мая 1932 года. Фадеев сокрушался: восемь лет его “зрелой партийной жизни ушло не на то, чтобы бороться за социализм, на литературном участке этой борьбы, ушло не на то, чтобы бороться за партию и ее ЦК с классовым врагом, а на какую-то групповщину и кружковщину”.

После того, как 26 мая Президиум Оргкомитета Всесоюзного съезда советских писателей провел первое заседание, с письмом к Сталину и Кагановичу обратился Киршон. Это весьма дерзкое для того времени послание вождям достойно подробного цитирования. Автор стихотворения “Я спросил у ясеня...” (песня, написанная Микаэлом Таривердиевым) негодовал:

“Постановлено изменить редакции всех литературных газет и журналов. Изменение это, что явствует из прилагаемого протокола, имеет целью полную ликвидацию бывшего руководства РАПП и писателей и критиков, разделявших его позиции. Не только сняты редактора Авербах, Фадеев, Селивановский, Киршон, но и редколлегии составлены таким образом, что только т.т. Фадеев и Афиногенов введены в редакции, где кроме них по 8 - 10 человек, тов. Авербах оставлен членом редколлегии “Литературного наследства”, а остальные товарищи - Макарьев, Караваева, Ермилов, Сутырин, Буачидзе, Шушканов, Либединский, Горбунов, Серебрянский, Иллеш, Селивановский, Трощенко, Гидаш, Лузгин, Ясенский, Микитенко, Киршон и др. выведены отовсюду и не входят по этому постановлению ни в одну редакцию.

Я считал, что таким массовым устранением отовсюду группы коммунистов-писателей, в течение нескольких лет отстаивавших, хотя и с ошибками, линию партии на литературном фронте, нельзя добиться консолидации коммунистов в едином союзе. Мне кажется, что это не консолидация, а ликвидация...

Тов. Сталин говорил о необходимости поставить нас в “равные условия”. Но при таком положении могут получиться не “равные условия”, а разгром. Постановление Оргкомитета не оставляет нам ни одного журнала. Ответственными редакторами Оргкомитета утверждены товарищи из философского руководства, ожесточенно боровшиеся против нас и поддерживающие группу Панферова...

Я не считал, что так дискредитировали себя перед партией писатели-коммунисты, что им нельзя доверить редактирования ни одного литературного журнала, и нужно приглашать товарищей с другого участка идеологического фронта - философов для руководства литературой. Мне кажется, что намеченные товарищи, не ведшие никакой литературной работы и незнакомые с ее практикой, будут руководить журналами хуже в новых и сложных условиях, чем писатели-коммунисты”.

Особенно возмутило Киршона то, что он не смог “высказать своих соображений” на заседании коммунистической фракции Оргкомитета: “Решение принималось следующим образом: бюро фракции (т.т. Гронский, Кирпотин и Панферов) приняло все эти решения без какого бы то ни было обсуждения с коммунистами-писателями, хотя бы с членами Оргкомитета, а затем и вынесло на Президиум с беспартийными писателями, где и утверждено”.

Завершая письмо, Киршон просил: “Мы хотим активно и энергично бороться за реализацию решения ЦК. Мы хотим давать большевистские произведения. Мы просим дать нам возможность вести работу на литературном фронте, исправлять допущенные нами ошибки, перестроиться в новых условиях. В частности, мы просим ЦК оставить нам журнал “На литературном посту”. Под руководством партии мы создали в 1926 году этот журнал, который 6 лет в основном правильно боролся за линию партии”.

Сталинский Секретариат ЦК ВКП(б) и на этот раз неприятно удивил рапповцев. Постановление от 22 июня “О литературных журналах” предписывало “объединить журналы “На литературном посту”, “За марксистско-ленинское искусствознание” и “Пролетарская литература” в один ежемесячный журнал”. Членами его редколлегии назначили “т.т. Динамова, Юдина, Киршона, Бела Иллеша, Зелинского К., Гронского, Серафимовича, Сутырина и Кирпотина”. Фадеев стал членом редколлегии журнала “Красная новь”.

На долю Авербаха выпало очередное ответственное поручение. В 1933 году он стал участником знаменитой экскурсии писателей на Беломорканал (в 1931-м канал был передан в ведение ОГПУ и и.о. его руководителя Ягоды). Попутчиками оказались Алексей Толстой, Всеволод Иванов, Леонид Леонов, Михаил Зощенко, Лев Никулин, Борис Пильняк, Валентин Катаев, Виктор Шкловский, Мариэтта Шагинян, Вера Инбер, Ильф и Петров и др. Затем писатели создали коллективный труд - “Беломоро-Балтийский канал имени Сталина”. Авербаху, написавшему всего несколько страниц, выпала сомнительная честь редактировать издание. Его фамилия как соредактора фигурирует на титульном листе книги вместе с фамилиями Горького и Семена Фирина - начальника Беломоро-Балтийского исправительно-трудового лагеря.

ПЕРВЫЙ СЪЕЗД ПИСАТЕЛЕЙ: ЛИЦО И ИЗНАНКА

Подготовка I Всесоюзного съезда советских писателей растянулась на два с лишним года. Писатели продолжали выяснять отношения и жаловаться Сталину на Горького и друг на друга. Так, Федор Панферов сообщил “лучшему другу советских писателей”: “Авербах руками Горького хочет переломить мне хребет”. “Правда” опубликовала статью Горького “О языке” (18.03.1934). О Панферове он пишет, что тот использует “бессмысленные и уродливые слова, засоряющие русский язык”, хотя “стоит во главе журнала (“Октябрь”. - О.Н.) и учит молодых писателей, сам, будучи, видимо, не способен или желая учиться”. Панферов обратился за поддержкой к Сталину. А тот, посчитав, что дискуссия перешла допустимые рамки, поставил в ней точку.

Первый съезд Союза советских писателей, начавший работу 17 августа 1934 года, стал крупным событием в жизни страны. Горький приветствовал делегатов (377 - с решающим голосом, 220 - с совещательным): “С гордостью и радостью открываю первый в истории мира съезд литераторов Союза Советских Социалистических республик, обнимающих в своих границах 170 миллионов человек (бурные, продолжительные аплодисменты)”.

Гостями съезда были Луи Арагон, Андрэ Мальро, Фридрих Вольф, Якуб Кадри и другие зарубежные писатели. Чтобы обсудить все вопросы, потребовалось 26 заседаний. Горький сделал доклад о советской литературе, Маршак - о детской литературе, Радек - о современной мировой литературе, Бухарин - о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР. Докладчиков по драматургии оказалось четверо - Валерий Кирпотин, Алексей Толстой, Владимир Киршон и Николай Погодин. Прозвучали доклады и по более частным вопросам. Николай Тихонов рассказал о ленинградских поэтах, а Кузьма Горбунов - о работе издательств с начинающими писателями. С докладами о положение дел в своей литературе выступили представители всех союзных республик (интересно, где и перед кем выступают они сегодня?).

Впрочем, не остались без работы и “органы”. Они обнаружили анонимное письмо антисоветской направленности с критикой Сталина, а также зафиксировали слова Исаака Бабеля: “Посмотрите на Горького и Демьяна Бедного. Они ненавидят друг друга, а на съезде сидят рядом, как голубки. Я воображаю, с каким наслаждением они повели бы в бой на этом съезде каждый свою группу”. На критические высказывания Бухарина в адрес поэтов Александр Жаров отреагировал эпиграммой:

Наш съезд был радостен

И светел,

И день был этот страшно мил -

Старик Бухарин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

Слова оказались пророческими: через четыре года не доживший до 50 лет “старик” Бухарин был расстрелян...

1 сентября, закрывая писательский форум, Горький провозгласил победу “большевизма на съезде”. Методом художественного познания мира был объявлен социалистический реализм.

Однако изнутри работа съезда выглядела не столь радужной. Поведение Горького вызвало серьезное недовольство в Политбюро ЦК. Тот факт, что Сталин не был в восторге от его доклада, подтверждается телеграммой, 30 августа пришедшей от отдыхавшего в Сочи генсека: “Горький поступил нелояльно в отношении партии, замолчав в докладе решение ЦК о РАПП. Получился доклад не о советской литературе, а о чем-то другом”.

В отчете Сталину об итогах съезда Жданов писал:

“Дела со съездом Советских писателей закончили. Вчера единодушно избрали список Президиума и Секретариата правления... Больше всего шуму было вокруг доклада Бухарина, и особенно вокруг заключительного слова. В связи с тем, что поэты-коммунисты Демьян Бедный, Безыменский и др. собрались критиковать его доклад, Бухарин в панике просил вмешаться и предотвратить политические нападки. Мы ему в этом деле пришли на помощь, собрав руководящих работников съезда и давши указания о том, чтобы тов. коммунисты не допускали в критике никаких политических обобщений против Бухарина. Критика, однако, вышла довольно крепкой...

Больше всего труда было с Горьким. В середине съезда он еще раз обратился с заявлением об отставке. Мне было поручено убедить его снять заявление, что я и сделал. Заявление о роли решения ЦК о РАПП, которое он сделал в заключительном слове, Горький сделал нехотя, устно, что он не больно согласен с этим решением, но надо - значит, надо. Все время его подзуживали, по моему глубочайшему убеждению, ко всякого рода выступлениям, вроде отставок, собственных списков руководства и т.д. Все время он говорил о неспособности коммунистов-писателей руководить литературным движением, о неправильных отношениях к Авербаху (его не было на съезде. - О.Н.) и т.д. В конце съезда общий подъем захватил и его, сменяясь полосами упадка и скептицизма и устремлением уйти от “склочников” в литературную работу”.

Многочисленные письма и обращения писателей к Сталину свидетельствовали о том, что в полной мере “уйти от “склочников” в литературную работу” “буревестник” не смог и после съезда. Однако это было уже личной проблемой Горького. “Вождь народов” своей цели добился: созданный по его инициативе Союз советских писателей стал важным и надежным элементом сталинской системы власти.

Олег НАЗАРОВ, д.и.н.

Прямая речь

Из выступления секретаря ЦК ВКП(б) Андрея ЖДАНОВА на I Всесоюзном съезде советских писателей 17 августа 1934 года:

Товарищ Сталин назвал наших писателей инженерами человеческих душ. Что это значит? Какие обязанности накладывает на вас это звание?

Это значит, во-первых, знать жизнь, чтобы уметь ее правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, не мертво, не просто как “объективную реальность”, а изобразить действительность в ее революционном развитии.

При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма. Такой метод художественной литературы и литературной критики есть то, что мы называем методом социалистического реализма.

Наша советская литература не боится обвинений в тенденциозности. Да, советская литература тенденциозна, ибо нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной (аплодисменты).

Документ

“О положении в Союзе советских писателей”

Секретарям ЦК ВКП(б) - т.т. СТАЛИНУ, КАГАНОВИЧУ, АНДРЕЕВУ, ЖДАНОВУ, ЕЖОВУ

Нынешнее состояние Союза советских писателей вызывает крайнюю тревогу. Творческое объединение литераторов, призванное политически и организационно сплотить писательскую массу и бороться за высокое идейное и художественное качество советской литературы, стараниями его теперешних руководителей все более и более превращается в своеобразное бюрократическое ведомство по делам литературы.

Постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года в течение последних двух лет руководством Союза фактически игнорируется. Союз не ведет сколь-либо серьезной работы с писателями. В центре его внимания находится не писатель и его деятельность, а преимущественно лишь различные хозяйственные дела и окололитературные дрязги.

Союз превратился в какую-то огромную канцелярию, в недрах которой идут нескончаемые заседания. Литераторам, которые не хотят отрываться от Союза, вследствие непрекращающейся заседательской суетни, собственно говоря, некогда писать. Дело, например, дошло до того, что на одном из заседаний секретариата тов. Ставский предложил дать писателю Вишневскому творческий отпуск. Вишневский, как известно, не работает в каком-либо учреждении и, следовательно, “творческий отпуск” означает для него отпуск от бесконечных заседаний в Союзе.

В результате подобной организации дел в Союзе перед настоящими писателями стоит дилемма: или они должны “работать” в Союзе, т.е. заседать, или писать...

Партийная организация не сплочена, в ней - непрекращающиеся склоки и грызня. Не пытаясь или не умея найти правильный подход к беспартийным писателям, отдельные писатели-коммунисты, по существу воскрешая рапповщину, пытаются стать на путь огульного охаивания беспартийных...

Зав. Отделом печати и издательства ЦК ВКП(б)

А. НИКИТИН

Союз писателей

Союз писателей СССР – организация профессиональных писателей СССР. Он создан в 1934 году на Первом съезде писателей СССР, созванном в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года. Этот Союз заменил собой все существовавшие до того организации писателей: как объединенные на какой-либо идеологической или эстетической платформе (РАПП, «Перевал»), так и исполнявшие функцию писательских профсоюзов (Всероссийский союз писателей, Всероскомдрам).

В Уставе Союза писателей в редакции 1934 года говорилось: «Союз советских писателей ставит генеральной целью создание произведений высокого художественного значения, насыщенных героической борьбой международного пролетариата, пафосом победы социализма, отражающих великую мудрость и героизм коммунистической партии. Союз советских писателей ставит своей целью создание художественных произведений, достойных великой эпохи социализма». Устав неоднократно редактировался и изменялся. В редакции 1971 года Союз писателей СССР – «добровольная общественная творческая организация, объединяющая профессиональных литераторов Советского Союза, участвующих своим творчеством в борьбе за построение коммунизма, за социальный прогресс, за мир и дружбу между народами».

Уставом давалось определение социалистического реализма, как основного метода советской литературы и литературной критики, следование которому было обязательным условием членства СП.

Высшим органом СП СССР был съезд писателей (между 1934 и 1954 годами, вопреки Уставу, не созывался).

Руководителем СП СССР по Уставу 1934 года был Председатель правления. Первым председателем в 1934–1936 годах правления Союза писателей СССР был Максим Горький. При этом фактическое руководство деятельностью Союза осуществлял 1-й секретарь СП Александр Щербаков. Затем председателями были Алексей Толстой (1936–1938 годы); Александр Фадеев (1938–1944 и 1946–1954 годы); Николай Тихонов (1944–1946 годы); Алексей Сурков (1954–1959 годы); Константин Федин (1959–1977 годы). По Уставу 1977 года руководство Союзом писателей осуществлял Первый секретарь правления. Эту должность занимали: Георгий Марков (1977–1986 годы); Владимир Карпов (с 1986 года, подал в отставку в ноябре 1990 года, но продолжал вести дела до августа 1991 года); Тимур Пулатов (1991 год).

Структурными подразделениями СП СССР были региональные писательские организации со структурой, аналогичной центральной организации: СП союзных и автономных республик, писательские организации областей, краев, городов Москва и Ленинград.

Печатными органами СП СССР были «Литературная газета», журналы «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Вопросы литературы», «Литературное обозрение», «Детская литература», «Иностранная литература», «Юность», «Советская литература» (выходила на иностранных языках), «Театр», «Советиш геймланд» (на идиш), «Звезда», «Костер».

В ведении правления СП СССР находилось издательство «Советский писатель», Литературный институт им. М. Горького, Литературная консультация для начинающих авторов, Всесоюзное бюро пропаганды художественной литературы, Центральный дом литераторов им. А. А. Фадеева в Москве.

Также в структуре СП существовали различные подразделения, осуществлявшие функции управления и контроля. Так, все заграничные поездки членов СП подлежали утверждению со стороны иностранной комиссии СП СССР.

При правлении СП СССР действовал Литературный фонд, региональные писательские организации также имели свои литфонды. В задачу литфондов входило оказание членам СП материальной поддержки (соответственно «рангу» писателя) в форме обеспечения жильем, строительства и обслуживания «писательских» дачных поселков, медицинского и санаторно-курортного обслуживания, предоставления путевок в «дома творчества писателей», оказания бытовых услуг, снабжения дефицитными товарами и продуктами питания.

Прием в члены Союза писателей производился на основании заявления, к которому должны были быть приложены рекомендации трех членов СП. Писатель, желающий вступить в Союз, должен был иметь две опубликованные книги и представить рецензии на них. Заявление рассматривалось на заседании местного отделения СП СССР и должно было при голосовании получить не менее двух третей голосов, затем его рассматривал секретариат или правление СП СССР и для принятия в члены требовалось не менее половины их голосов. В 1934 году в Союзе было 1500 членов, в 1989 году – 9920.

В 1976 году сообщалось, что из общего числа членов Союза, 3665 пишут по-русски.

Писатель мог быть исключен из Союза писателей. Поводом для исключения могли служить:

– критика писателя со стороны высших партийных инстанций. Пример – исключение М. М. Зощенко и А. А. Ахматовой, последовавшее за докладом Жданова в августе 1946 года и партийным постановлением «О журналах «Звезда» и «Ленинград»;

– публикация за рубежом произведений, не опубликованных в СССР. Первым по этому мотиву был исключен Б. Л. Пастернак за издание в Италии его романа «Доктор Живаго» в 1957 году;

– публикация в «самиздате»;

– открыто выраженное несогласие с политикой КПСС и Советского государства;

– участие в публичных выступлениях (подписание открытых писем) с протестами против преследования диссидентов.

Исключенным из Союза писателей отказывалось в издании книг и публикации в журналах, подведомственных СП, практически они были лишены возможности зарабатывать литературным трудом. За исключением их из Союза следовало исключение из Литфонда, влекущее за собой ощутимые материальные затруднения. Исключение из СП по политическим мотивам, как правило, предавалось широкой огласке, превращавшейся порой в настоящую травлю. В ряде случаев исключение сопровождалось уголовным преследованием по статьям «Антисоветская агитация и пропаганда» и «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй», лишением гражданства СССР, вынужденной эмиграцией.

По политическим мотивам из Союза писателей были исключены А. Синявский, Ю. Даниэль, Н. Коржавин, Г. Владимов, Л. Чуковская, А. Солженицын, В. Максимов, В. Некрасов, А. Галич, Е. Эткинд, В. Войнович, И. Дзюба, Н. Лукаш, Виктор Ерофеев, Е. Попов, Ф. Светов. В знак протеста против исключения Попова и Ерофеева из СП в декабре 1979 года В. Аксенов, И. Лиснянская и С. Липкин заявили о своем выходе из Союза писателей СССР.

После распада СССР в 1991 году Союз писателей СССР разделился на множество организаций в различных странах постсоветского пространства.

Основными преемниками СП СССР в России являются Международное содружество писательских союзов, которым долгое время руководил Сергей Михалков, Союз писателей России и Союз российских писателей.

Почвой для разделения единого сообщества писателей СССР, в котором состояло около 11 000 человек, на два крыла: Союз писателей России (СПР) и Союз российских писателей (СРП) – было так называемое «Письмо 74-х». В первый вошли те, кто был солидарен с авторами «Письма 74-х», во второй – писатели, как правило, либеральных взглядов. Оно послужило и индикатором настроений, господствовавших тогда у ряда литературных деятелей. Самые знаменитые, самые талантливые писатели России заговорили об опасности русофобии, о неверности выбранного «перестроечного» пути, о значении патриотизма для возрождения России.

Союз писателей России – общероссийская общественная организация, объединяющая ряд российских и зарубежных литераторов. Образовался в 1991 году на базе единого Союза писателей СССР. Первый председатель – Юрий Бондарев. На 2004 год Союз состоял из 93 региональных организаций и объединял 6991 человека. В 2004 году в ознаменование 100-летия со дня смерти А. П. Чехова учреждена Памятная медаль А. П. Чехова. Вручается лицам, награжденным Литературной премией имени А. П. Чехова «за вклад в русскую современную литературу».

Союз российских писателей – общероссийская общественная организация, объединяющая российских и зарубежных литераторов. Союз российских писателей образовался в 1991 году при распаде Союза писателей СССР. У истоков его создания стояли Дмитрий Лихачев, Сергей Залыгин, Виктор Астафьев, Юрий Нагибин, Анатолий Жигулин, Владимир Соколов, Роман Солнцев. Первый секретарь Союза российских писателей: Светлана Василенко.

Союз российских писателей является соучредителем и организатором Волошинской премии, Волошинского конкурса и Волошинского фестиваля в Коктебеле, Всероссийских совещаний молодых писателей, входит в Оргкомитет по празднованию юбилеев М. А. Шолохова, Н. В. Гоголя, А. Т. Твардовского и других выдающихся писателей, в жюри Международной литературной премии им. Юрия Долгорукого, проводит «Провинциальные литературные вечера» в Москве, был инициатором возведения в Воронеже в 2008 году памятника О. Э. Мандельштаму, участвует в международных и российских книжных ярмарках, совместно с Союзом журналистов России проводит конференции женщин-писательниц, творческие вечера, литературные чтения в библиотеках, школах и университетах, круглые столы по проблемам перевода, региональные семинары прозы, поэзии и критики.

При Союзе российских писателей открыто издательство «Союз российских писателей».