Я родилась в один год с Чарли Чаплиным, "Крейцеровой сонатой" Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом. В это лето Париж праздновал столетие падения Бастилии – 1889. В ночь моего рождения справлялась и справляется древняя Иванова ночь – 23 июня (Midsummer Night). Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем. Родилась я на даче Саракини (Большой Фонтан, 11-я станция паровичка) около Одессы. Дачка эта (вернее, избушка) стояла в глубине очень узкого и идущего вниз участка земли – рядом с почтой. Морской берег там крутой, и рельсы паровичка шли по самому краю.
Когда мне было 15 лет и мы жили на даче в Лустдорфе, проезжая как-то мимо этого места, мама предложила мне сойти и посмотреть на дачу Саракини, которую я прежде не видела. У входа в избушку я сказала: "Здесь когда-нибудь будет мемориальная доска". Я не была тщеславна. Это была просто глупая шутка. Мама огорчилась. "Боже, как я плохо тебя воспитала", – сказала она.
1957

В семье никто, сколько глаз видит кругом, стихи не писал, только первая русская поэтесса Анна Бунина была теткой моего деда Эразма Ивановича Стогова. Стоговы были небогатые помещики Можайского уезда Московской губернии, переселенные туда за бунт при Марфе Посаднице. В Новгороде они были богаче и знатнее.
Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго. В этот день, как в память о счастливом событии, из Сретенского монастыря в Москве шел крестный ход. Этот Ахмат, как известно, был чингизидом.
Одна из княжон Ахматовых – Прасковья Егоровна – в XVIII веке вышла замуж за богатого и знатного симбирского помещика Мотовилова. Егор Мотовилов был моим прадедом. Его дочь Анна Егоровна – моя бабушка. Она умерла, когда моей маме было девять лет, и в честь ее меня назвали Анной. Из ее фероньерки сделали несколько перстней с бриллиантами и одно с изумрудом, а ее наперсток я не могла надеть, хотя у меня были тонкие пальцы.
1964

В Царском Селе я жила в общем с двух до шестнадцати лет. Из них одну зиму (когда родилась сестра Ия) семья провела в Киеве (Институтская ул.)* и другую в Севастополе (Соборная, дом Семенова). Основным местом в Царском Селе был дом купчихи Елизаветы Ивановны Шухардиной (Широкая, второй дом от вокзала, угол Безымянного переулка). Но первый год века, 1900, семья жила (зиму) в доме Дауделя (угол Средней и Леонтьевской. Там корь и даже, может быть оспа).
_______________________________________
* Там история с медведем в Шато де Флер, в загородку которого мы попали с сестрой Рикой, сбежав в горы. Ужас окружающих. Мы дали слово бонне скрыть событие от мамы, но маленькая Рика, вернувшись, закричала: "Мама, Мишка – будка, морда – окошко", а наверху в Царском саду я нашла булавку в виде лиры. Бонна сказала мне: "Это значит, ты будешь поэтом", но самое главное случилось не в Киеве, а в Гунгенбурге, когда мы жили на даче Крабау – я нашла царь-гриб. Нянька "калуцкая" – Татьяна Ритивкина говорила обо мне: "Это перец будет"", "Наши дела как сажа бела" и "Отворотясь не насмотришься".

Летом 1893 года Лев Толстой, живой классик русской прозы, всемирно признанный писатель, записал в дневнике: «Форма романа не только не вечна, но она проходит. Совестно писать неправду, что было то, чего не было. Если хочешь что сказать, скажи прямо». В 1909 году на страницу его дневника легла подобная запись, теперь ставшая одной из многих: «Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь».

Марина Цветаева родилась осенью 1892 года, и в 1909 году она лишь входила в литературный мир: дебютный поэтический сборник «Вечерний альбом» был еще впереди... Но Цветаевой было суждено, в ряду многих других достойных талантов, осуществить предсказания Толстого (отмечу, всю прозу которого она назвала – «отличной»), изменить тональность, стиль, всю систему прозаического повествования, открыть его новые возможности и отказаться от многих традиций.

Прямо заявив на склоне судьбы: «Вся моя проза – автобиографическая», Цветаева вовсе не отмечала тем некую ее второстепенность, более того, исходя в своей прозе из непосредственного пережитого, она лишь подтверждала собственный тезис, что и проза – «проработанная в слове жизнь. То есть, как всякое завершение, уже над-жизнь» (письмо к В. А. А., неустановленному адресату, отчего текст этот читается как манифест). Отсюда и ее ранний призыв, прежде всего к самой себе: «Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох!». И далее: «Цвет ваших глаз и вашего абажура, разрезательный нож и узор на обоях, драгоценный камень на любимом кольце – все это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души» (предисловие к сборнику «Из двух книг»).

Написанное Цветаевой в прозе – от собственной хроники роковых дней России, утопающей в большевизме, до прозрачного эссе «Мой Пушкин» – отмечено печатью ее лирического переживания, передает ее жизненное движение, ее жест, взволновано ее вздохами и душевными порывами.

Поэтому проза Цветаевой, при всем ее тематическом разнообразии, сохраняет единство вот этой самой «над-жизни», выстроенной авторской волей, скрепленной энергией слова.

«Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком. Чем же была твоя царственность?.. Ужас и любопытство, страсть к познанию и страх его, вот что каждого любящего толкает к прозе поэта. ...сумеешь ли ты и без пурпура быть царем (и без стиха быть поэтом)?»

Такие суждения Марина Цветаева высказала, прочитав автобиографическую книгу Осипа Мандельштама. И это были не сторонние размышления, не риторические вопросы. Поскольку Цветаева сама писала прозу, она стремилась выверить ее по тому же строгому счету, который предявила высоко ценимому ею поэту.

А теперь, наедине с читателем, она готова по этому счету ответить.

Сергей Дмитриенко

Марина Ивановна Цветаева.

Родилась 26 сентября 1892 г., в Москве. Отец – Иван Владимирович Цветаев – профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музея изобразительных искусств), выдающийся филолог. Мать – Мария Александровна Мейн – страстная музыкантша, страстно любит стихи и сама их пишет. Страсть к стихам – от матери, страсть к работе и к природе – от обоих родителей.

Первые языки: немецкий и русский, к семи годам – французский. Материнское чтение вслух и музыка. Ундина, Рустем и Зораб, Царевна в зелени – из самостоятельно прочитанного. Нелло и Патраш. Любимое занятие с четырех лет – чтение, с пяти лет – писание. Все, что любила, – любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что все, что мне суждено было узнать, – узнала до семи лет, а все последующие сорок – осознавала.

Мать – сама лирическая стихия. Я у своей матери старшая дочь, но любимая – не я. Мною она гордится, вторую – любит. Ранняя обида на недостаточность любви.

Детство до десяти лет – старый дом в Трехпрудном переулке (Москва) и одинокая дача Песочная, на Оке, близ города Тарусы Калужской губернии.

Первая школа – музыкальная школа Зограф-Плаксиной в Мерзляковском переулке, куда поступаю самой младшей ученицей, неполных шести лет. Следующая – IV гимназия, куда поступаю в приготовительный класс. Осенью 1902 г. уезжаю с больной матерью на Итальянскую Ривьеру, в городок Nervi, близ Генуи, где впервые знакомлюсь с русскими революционерами и понятием Революции. Пишу Революционные стихи, которые печатают в Женеве. Весной 1902 г. поступаю во французский интернат в Лозанне, где остаюсь полтора года. Пишу французские стихи. Летом 1904 г. еду с матерью в Германию, в Шварцвальд, где осенью поступаю в интернат во Фрейбурге. Пишу немецкие стихи. Самая любимая книга тех времен – «Лихтенштейн» В. Гауфа. Летом 1906 г. возвращаюсь с матерью в Россию. Мать, не доехав до Москвы, умирает на даче Песочная, близ города Тарусы.

Осенью 1906 г. поступаю в интернат московской гимназии Фон-Дервиз. Пишу Революционные стихи. После интерната Фон-Дервиз – интернат Алферовской гимназии, после которого VI и VII класс в гимназии Брюхоненко (приходящей). Лета – за границей, в Париже и в Дрездене. Дружба с поэтом Эллисом и филологом Нилендером. В 1910 г., еще в гимназии, издаю свою первую книгу стихов – «Вечерний Альбом» – стихи 15, 16, 17 лет – и знакомлюсь с поэтом М. Волошиным, написавшим обо мне первую (если не ошибаюсь) большую статью. Летом 1911 г. еду к нему в Коктебель и знакомлюсь там со своим будущим мужем – Сергеем Эфроном, которому 17 лет и с которым уже не расстаюсь. Замуж за него выхожу в 1912 г. В 1912 г. выходит моя вторая книга стихов «Волшебный фонарь» и рождается моя первая дочь – Ариадна. В 1913 г. – смерть отца.

С 1912 по 1922 г. пишу непрерывно, но книг не печатаю. Из периодической прессы печатаюсь несколько раз в журнале «Северные записки».

С начала революции по 1922 г. живу в Москве. В 1920 г. умирает в приюте моя вторая дочь, Ирина, трех лет от роду. В 1922 г. уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых 3 с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции. В 1939 г. возвращаюсь в Советский Союз – вслед за семьей и чтобы дать сыну Георгию (родился в 1925 г.) родину.

Из писателей любимые: Сельма Лагерлёф, Зигрид Ундсет, Мэри Вебб.

С 1922 г. по 1928 г. появляются в печати следующие мои книги: в Госиздате «Царь-Девица», «Версты» 1916 г. и сборник «Версты»; в Берлине, в различных издательствах, – поэма «Царь-Девица», книги стихов «Разлука», «Стихи к Блоку», «Ремесло» и «Психея», в которые далеко не входит все написанное с 1912 по 1922 г. В Праге, в 1924 г., издаю поэму «Молодец», в Париже, в 1928 г., книгу стихов «После России». Больше отдельных книг у меня нет.

В периодической прессе за границей у меня появляются: лирические пьесы, написанные еще в Москве: «Фортуна», «Приключение», «Конец Казановы», «Метель». Поэмы: «Поэма Горы», «Поэма конца», «Лестница», «С Моря», «Попытка комнаты», «Поэма Воздуха», две части трилогии «Тезей»: I ч. «Ариадна», II ч. «Федра», «Новогоднее», «Красный бычок», поэма «Сибирь». Переводы на французский язык: «Le Gars» (перевод моей поэмы «Молодец» размером подлинника) с иллюстрациями Н. Гончаровой, переводы ряда стихотворений Пушкина, переводы русских и немецких революционных, а также и советских песен. Уже по возвращении в Москву перевела ряд стихотворений Лермонтова. Больше моих переводов не издано.

Проза: «Герой труда» (встреча с В. Брюсовым), «Живое о живом» (встреча с М. Волошиным), «Пленный Дух» (встреча с Андреем Белым), «Наталья Гончарова» (жизнь и творчество), повести из детства: «Дом у Старого Пимена», «Мать и Музыка», «Черт» и т.д. Статьи: «Искусство при свете совести», «Лесной царь». Рассказы: «Хлыстовки», «Открытие Музея», «Башня в плюще», «Жених», «Китаец», «Сказка матери» и многое другое. Вся моя проза – автобиографическая.

На которых я учу писать, стали спрашивать с чего можно начать писать прозу. В каждой группе найдется одни-два человека, которые хотят написать книгу. Я стала размышлять, чем могу им помочь, и вспомнила, как в свое время задала подобный вопрос Эдварду Радзинскому. «Пишите о себе, - посоветовал писатель. - Пишите так, как будто вас никто не будет читать».

Выбрать сюжет бывает не просто. Согласитесь, литература - это не слова. Для сочинения хороших историй самобытный язык автора занимает далеко не первое место. Конечно, любой текст звучит. Если автор пишет, как говорит, то в вашей голове при чтении будет звучать (как сейчас) его голос. Но слова так и останутся набором букв, если не сложить из них сюжет - интересную историю.

Что такое эта самая интересная история? Что эта за вещь такая? Почему одного рассказчика слушаешь, замерев, а другому и смешной анекдот не дается? По моим наблюдениям, интересная история вызывает в слушателях отклик. Ее автору удается пробудить чувства, которые в собственной жизни читатели только мечтают пережить или же напротив избегают. Такие истории развлекают и/или учат. Они заставляют искать ответы на свои собственные вопросы.

Получается, для того, чтобы понять, интересный пришел в голову сюжет или нет, нужен отклик слушателя. Самому автору сочинение может нравиться, а вот аудитории… вовсе не обязательно.

Как найти удачный сюжет? Таким вопросом задается, пожалуй, каждый писатель. Не только начинающий. Как найти героя? По мне, так каждый писатель всю жизнь пишет одну и ту же книгу - про себя самого. Хотя повествование может вестись сегодня от имени сыщика-повесы, а завтра - от лица молоденькой девицы. Даже в одной книге писатель говорит с нами голосами персонажей разного пола, возраста, жизненного опыта. Однако я останусь упрямой - с нами говорит сам автор. Его опыт. А раз так, то искать сюжет нужно, перебирая собственные впечатления. Скорее, сосредоточиться следует на самой жизни - она обычно подкидывает сюжет более интересные, чем может придумать воображение. Для разминки можно писать о себе любимом. Тут дневник может быть полезен и как жанр, и как источник информации.

Однако не каждый хочет писать только о себе или находит в перипетиях собственной жизни что-то интересное или поучительно. Тогда я придумала, что писать нужно не только о себе, а о своей семье или о себе как части семьи.

Так появился семинар «Древо жизни». Каждый его участник рисует семейное древо, выбирает сюжет, который больше всего привлекает его внимание, составляет план и пишет. И вот тут-то и начинают происходить вещи удивительные. Оказывается, найти свое место в истории семьи - один из кратчайших путей, чтобы найти себя, свое профессиональное признание. Написание автобиографии или хотя бы ее кусочка дает много сил, помогает пережить трудные моменты, помириться. Иногда разговор с родственником с целью узнать о своем прошлом становится первой спокойной беседой за годы ссор и обид.

Я наблюдаю, что редко кто из участников семинара, как и я сама, знает о своей семье что-то дальше третьего поколения. В лучшем случае история рода хранит память о родителях, бабушках-дедушках и прабабушках-прадедушках. Иногда вспоминаются легенды о ком-то из далеких родственников. Но как правило - приблизительные обрывки воспоминаний о прабабушках-прадедушках и пустота. Белый лист. Как будто до них ничего не было. Висим в воздухе и маемся.

Наверное не случайно Евангелие начинается с долгого и нудного перечисления имен «кто кого породил». Так у читателя мгновенно складывается картинка - древность корней тех, о ком пойдет дальше речь в книге. Спросите семейных психологов, и они много расскажут вам о том, что пустота в генеалогическом древе давит на нас, пугает и заставляет ходить кругами вместо того, чтобы стать собой и прожить свою, а не чужую жизнь.

Попадала вам на глаза книга «Детство 45-53: а завтра будет счастье»? Автор-составитель Людмила Улицкая собрала в ней короткие истории людей, чье детство пришлось на фронтовые и послевоенные годы. От историй не оторваться, как от старых черно-белых фотографий. Чем книга Улицкой может быть полезна тем, кто хочет больше узнать о жизни своих родственников в нескольких поколениях? Именно своей бытоописательностью.

Авторы воспоминаний описывают свое детство: что ели, как переживали войну и голод, как отмечали праздники, относились к плененным немцам и репрессированным. Примерно так же жили и наши родные в то время, возможно чужие воспоминания оживят что-то и в вашей голове.

Единственно, что я знаю о смерти одного из своих прадедов, это то, что он умер в лагере под Нижним Тагилом. Осужденному по доносу, ему было столько же сколько мне сегодня - 37. Я не смогу услышать историю о последних днях деда, но могу поехать в те места. Побывать на месте лагерей, зайти в краеведческий музей. Однажды я обязательно туда поеду.

Чтобы хотя бы приблизительно воссоздать в своей голове картинку жизни далеких предков, на мой взгляд, подойдет даже изучение истории, этнографии и фольклора той части страны, в которой они жили.

Каждый, кто рискнет написать автобиографическую прозу, сталкивается с похожими сложностями. Прежде всего это выбор сюжета. Если замахнуться сразу на историю всей семьи, можно не написать в итоге ни слова или увязнуть в первых главах. Поэтому для начала лучше потренироваться на короткой истории. Например, опишите, каким было ваше первое воспоминание. Или же самый счастливый и самых пугающий (печальный, стыдный, страшный) эпизод из вашего детства. Начните с рассказа о жизни родственников по одной линии. Возможно, вам поможет начать ответ на вопрос «что будет, если?». Что будет, если молодая женщина одна приедет из села в город поступать в институт? Что будет, если вы расскажете маме о своих любимых детских шалостях? Что было бы, если бы дедушка вопреки воле семьи пошел учиться на кинематографиста, а не на бухгалтера?

Возможно, вам покажется, что вы знаете слишком мало, и вам захочется поговорить о прошлом с родственниками? Это хороший путь, если вы хотите прояснить детали или узнать тайну, которую в семье скрывали. Понятно ведь, что наша недавняя история приучила людей говорить о повседневном и скрывать главное. С другой стороны, вы пишите свою историю, а значит для нее будет достаточно того, что помните именно вы. Так это может быть история ваших воспоминаний.

Пишите так, как будто никто и никогда не прочтет ваши рукописи. Перестаньте оглядываться через плечо - думать, не расстроится ли мама, не обидится ли старший брат. Только так можно приблизиться к искренности. Если вы не собираетесь публиковать сочинение, вы можете не показывать его никому из близких. И даже если вашу автобиографию ждет издательство, будет достаточно поставить людей, которые в ней упоминаются, в известность. Например, показать им страницы, в которых вы о них пишете. Даже если героям их образ, выведенный на листе, не понравится, вы можете отказать им править текст. В конце концов, это же ваши воспоминания. Родные могут потрудиться составить свои. Только, пожалуйста, не сводите с родственниками счеты с помощью сочинений. Найдите другой способ сказать о своих чувствах.

Хотите попробовать?

Составьте генеалогическое древо вашей семьи. Используйте для этого специальные обозначения, которые используют родословы.

Обозначьте (если помните и знаете) даты рождения всех членов семьи и смерти родных (которые умерли). Если помните и знаете, напишите, в каком возрасте для каждого члена семьи происходили такие важные события как: свадьба, смерть близких, рождение детей, войны, репрессии. Есть ли в вашей семье родственники, с которыми по каким-то причинам не общаются? Менял ли кто-то имя или фамилию? По каким причинам и в каком возрасте? Какие профессии у ваших родных?

Посмотрите на готовое семейное древо внимательно. Какие чувства оно в вас вызывает?
Выбрали ли вы сюжет для вашего первого автобиографического рассказа? Если нет, посмотрите еще раз на генеалогическое древо. Какой из родственников вызывает у вас наибольший интерес? Или симпатию? Может быть, есть близкий, чья судьба похожа на вашу? О ком из них вы хотите написать?

Составьте план для своего рассказа:
1
2
3
4

Напишите рассказ по плану.
Пишите и не перечитывайте. Перечитайте весь рассказ только после того, как напишете его полностью.

Вы уже знаете, о каких событиях или людях будет ваше следующее сочинение?

Вы должны знать, что хранителем семейных историй всегда выступает самый преданный семье человек. Подумайте, почему записать воспоминания для вас важно? В чем их ценность для вас?

Я буду рада, если вы решитесь прислать свой рассказ мне. Если хотите, я могу выступить рецензентом или редактором вашего текста. Пишите! [email protected]

Кроме того, я расскажу вам, почему вы выбрали именно такой сюжет. Вы узнаете, о ком именно и почему вы написали.

Поиск Предназначения (сборник)

Сборник «Поиск Предназначения» является по сути «невольной автобиографией» Дмитрия Горчева (1963–2010), составленной из фрагментов его творчества «от первого лица». В книгу вошли лучшие главы из роман

Говорят, чужая душа – потёмки, что в равной мере относится как к женщине, так и к мужчине. Впрочем, по мнению большинства женщин, мужская душа – потёмки вдвойне. Автор этого сборника рассказов о переж

Где еще солнце светит триста дней в году? Где еще вы найдете настоящее rosé, иногда с ароматом винограда, иногда сухое – этот вкус лета в вашем бокале? Где еще козий сыр становится произведением искус

А что это я вдруг вздумала писать, да еще в предположении, что кто-нибудь будет это все читать? Скорее всего, сама точно не знаю. Я осталась самая старшая в некогда большой семье со своей памятью обо

Жанр этой книги можно определить как зарисовки или короткие рассказы из жизни автора, его друзей и знакомых. Время действия – начало 60-х – конец 80-х годов прошлого столетия, т. е. главным образом из

Уважаемые читатели!Книга "Голубыми дорогами мира" состоит из рассказов и небольшой повести. Все взято из жизни. Автор много лет проработал в море, поэтому многое в книге связано с ним.

Книга посвящена ушедшему в прошлое поколению, не сломленному годами репрессий и военного лихолетия, жившему суровой романтикой ударных строек и созидания родной страны. Массового читателя ожидают встр

Книга Владимира Кулакова "Там, где кончается арена…" является продолжением повествования о цирке. Для того, чтобы понять душу цирковых, их чаяния, вообще что это за люди, живущие на планете Земля, сле

Эта книга из цикла мемуарно-художественных произведений автора. В ней на основе личного опыта излагается жизнь в сибирской деревне и соседнем с ней посёлке в советский период до середины шестидесятых

Все, что мы знаем об операции армии США в Ираке «Буря в пустыне», – скупые сводки новостей и телевизионная картинка, окрашенная в цвета, обусловленные ангажированностью телеканала. Эта книга – зарисов

В своей биографической книге В. Н. Сойфер рассказывает о семье, годах детства и учебе в средней школе, Тимирязевской сельскохозяйственной академии и на физическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. О

Последние годы жизни Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, классика американской литературы, автора «Великого Гэтсби» и «Ночь нежна», окутаны таинственностью и не особо известны публике. Однако именно тогда,

Книга автобиографических рассказов, передающая действительность глазами ребёнка-аутсайдера в эпоху позднего СССР и турбокапитализма 90-х. Эта книга о бедности, социальном расслоении, насилии и кризисе

Две девушки-провинциалки "слегка за тридцать" пытаются покорить Москву. Вера мечтает стать актрисой, а Катя – писательницей. Но столица открывается для подруг совсем не радужной. Нехватка денег, неуда

Он родился 13 мая вместе со смертью и уже а детстве заслужил уважение сверстников и взрослых своим умением видеть скрытое и находить утерянное. Его профессия – гадатель. Он никогда не расстается со св

18 июля 1926 года в Финляндии родился Георгий Трифонов, больше известный как Михаил Дёмин. Профессиональный уголовник, вор, убийца и блатной по кличке Чума, он отмотал пару-тройку сроков, выпустил нес

Поэт и романист Вадим Фадин и сам затрудняется определить жанр большинства вещей, собранных в настоящей книге: иные из них – одновременно и рассказы, и притчи, и эссе. Критик Александр Люсый однажды о

Протоиерей Михаил Овчинников пережил в 1999 году страшную автокатастрофу. Имея травмы, как говорили врачи, несовместимые с жизнью, он перенес серии клинических смертей и настоящим чудом (без преувелич

Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив К

Рано или поздно каждый человек на своем пути становится перед выбором: как реализовать себя? Действительно, найти свое призвание не так-то просто. Но автору этой книги повезло, он практически сразу со

Что вы знаете о враче, который вас лечит? Скорее всего, совсем немного. Если хотите узнать больше, скорее открывайте книгу Адама Кея. Это откровенный, местами грустный, а местами – уморительно смешной

Героине романа едва исполнилось восемнадцать. Она с детства влюблена в прекрасную Турцию – нескончаемый яркий и весёлый праздник, подаренный девочке родителями. Автор книги – героиня романа – делится

Раздавленная неожиданным тяжелым разводом, Соня Чокет бросает прежнюю жизнь и переезжает в Париж, город, с которым ее связывают счастливые воспоминания юности. Соня – известный в Америке духовный наст

Книга, подготовленная к 75-летию Виктора Кречетова, подытоживает значительный период творческой работы писателя. Основу книги составляет автобиографическая повесть, освещающая жизненный и творческий п

В 2013 году Астрид и Соня Холледер решились на немыслимое: они вступили в противостояние со своим братом Виллемом, более известным как «любимый преступник голландцев». Его имя прозвучало на весь мир п

Наталья Варлей! И сразу ассоциация с героиней фильма «Кавказская пленница». Конечно, в этой книге есть главы, посвященные фильму и его создателям, – как же без этого! Но автор рассказывает не только с

Как чувствует себя человек, вынужденный убить своего любимого? Двадцатилетняя Марита Лоренц отправилась на Кубу и влюбилась в одного из самых известных революционеров – Фиделя Кастро. Тогда она и не п

Река во тьме. Мой побег из Северной Кореи

Русская автобиографическая проза XX века связа­на с традициями отечественной литературы прошлого, в первую оче­редь с художественным опытом Л. Толстого и С. Аксакова. Как бы ни был близок автор к своему герою, но, по наблюдениям Н. Руба-кина, «описывая самого себя, свою жизнь, поступки, мысли, пере­живания, он на деле описывает уже чужого человека». Л. Гинзбург тоже акцентировала внимание на нетождественности автора и героя даже в самых автобиографических романах, поскольку «герой вос­принимается как принадлежащий другой, художественно отражен­ной действительности».

К изображению детства писатели подходят с разными творчес­кими задачами. В одних произведениях главным оказывается сам феномен детства, детского мировосприятия; в других детство рас­сматривалось как самое счастливое время; в третьих - как старто­вый жизненный этап.

В первые десятилетия XX века можно выделить две тенденции в изображении детства. Одна нашла отражение в автобиографичес­ких повестях М. Горького, другая - в повести А. Белого «Котик Ле­таев».

К реконструкции детских ощущений и представлений обратил­ся в 30-е годы М. Зощенко. В повести «Возвращенная молодость» он прошел со своим героем обратный путь - от тридцати лет до мла­денчества. Опыт А. Белого развит и в «Других берегах» В. Набокова. Особый интерес представляют книги, где в герое (в раннем ли дет­стве или чуть позже) подчеркивалось творческое начало,- просле­живается путь рождения писателя. К ним относятся произведения М. Пришвина («Кащеева цепь»), И. Бунина и В. Набокова.

И. Бунин и В. Набоков Дом-Россию потеряли навсегда, покинув родину после Октябрьской революции. Как бы ни проклинали они большевистскую власть и новое государство, Россия оставалась в сер­дце до конца дней, а в автобиографических произведениях осуще­ствилось своеобразное возвращение в родные места.

«Жизнь Арсеньева» (1927-1933) не о том, как стал писателем Иван Алексеевич Бунин, а о рождении творческой личности в Алексее Арсеньеве на благодатной среднерусской почве. Чувственное воспри­ятие жизни в основе всех его впечатлений («...Эту меловую синеву, сквозящую в ветвях и листве, я и умирая вспомню»). Детские впечат­ления осознаются писателем как самые важные, а потому сохранен­ные с далекой поры и воспроизведенные так зримо живущими в том «глухом и милом краю <...> где так мирно и одиноко цвело мое ни­кому в мире не нужное младенчество, детство...» Именно детство помогает установить связь прошлого с настоящим: «Какие далекие дни! Я теперь уже с усилием чувствую их своими собственными при всей той близости их мне, с которой я все думаю о них за этими записями и все зачем-то пытаюсь воскресить чей-то далекий юный образ».

Интуитивно И. Бунин и его герой отталкивались от социальных проблем: «Я написал и напечатал два рассказа, но в них все фальши­во и неприятно: один о голодающих мужиках, которых я не видел и, в сущности, не жалею, другой на пошлую тему о помещичьем разо­рении и тоже с выдумкой, между тем как мне хотелось написать про громадный серебристый тополь». Героя отталкивает не просто соци­альный аспект, а фальшь; не имеющий жизненного опыта молодой писатель готов лишь к восприятию поэтичности мира.

Общая для эмигрантов тоска по России в «Жизни Арсен ьева» переключалась автором в тональность не столько грустную, тягост­ную, сколько жизнеутверждающую. Как позднее и у В. Набокова, в «Жизни Арсеньева» передано ощущение кровной связи с родиной. Она еще сильнее подчеркнута в отъединенности героя и от собратьев по профессии, и вообще от людей: «Я испытал чувство своей страш­ной отделенности от всего окружающего, удивление, непонимание,- что это такое все то, что передо мной, и зачем, почему я среди всего этого?». От любых впечатлений - поэтических, любовных, родствен­ных - автобиографический герой неизменно возвращался к пости­жению своего призвания: «Спрашивал себя: все-таки что же такое моя жизнь в этом непонятном, вечном и огромном мире... и видел, что жизнь (моя и всякая) есть смена дней и ночей, дня и отдыха, встреч и бесед, удовольствий и неприятностей, иногда называемых собы­тиями... а еще - нечто такое, в чем как будто и заключается некая суть ее, некий смысл и цель, что-то главное, чего уж никак нельзя уловить и выразить». Хотя рассказана только юность Арсеньева, но, как замечает О. Бердникова, «перед читателем романа предстает дей­ствительно вся жизнь его героя». Полувековая дистанция между героем и автором-повествователем проявляется в сочетании юной не­посредственности и свежести восприятия мира со зрелыми раздумь­ями о жизни человека, о радости и трагизме его существования.

«Другие берега» Набокова (1954) возвращали потерянный рай детства. В. Набоков возвращал себе Россию и себя в Россию. Книга кончалась отплытием в Америку, но «другой», далекий берег был на­всегда приближен, запечатлен. Сбывалось обещание автобиографи­ческого героя «Дара» - вернуться в Россию строчками своих книг. Чтобы «пробиться в свою вечность», писатель обратился к изучению младенчества: «Я вижу пробуждение самосознания, как череду вспы­шек с уменьшающимися промежутками. Глядя туда со страшно да­лекой, почти необитаемой гряды времени, я вижу себя в ТОт день во­сторженно празднующим зарождение чувственной жизни». Именно чувственное восприятие и позволило писателю воссоздать Россию, родные места, не только умом, но кровью осознать эту связь: «Я с праздничной ясностью восстанавливаю родной, как собствен­ное кровообращение, путь из нашей Выры в село Рождествено».

Если Россия в детские и юношеские годы героя И. Бунина-источ­ник его писательского дара, то в книге В. Набокова вечная связь с ней осуществлена памятью художника. Третья редакция произведения со­здана в 1966 году под названием «Speak Memory» - «Память, говори».

А. Гайдар «Школа», В. Катаев «Белеет парус одинокий», «Хуторок в степи», «Катакомбы», «Лёнька Пантелеев», К. Паустовский «Повесть о жизни».

На воспоминаниях о детстве построены некоторые книги О. Бер­ггольц и В. Астафьева. Объединяет их предельная искренность авто­ров, исповедальность. В повестях Астафьева 1960-1970-х годов глав­ным героем являлся мальчик, подросток. Это относится и к Ильке из «Перевала», и к Толе Мазову из «Кражи», к Витьке из «Последнего поклона», к Мальчику из «Оды русскому огороду». Общее у назван­ных героев - их раннее сиротство, столкновение с материальными трудностями в детстве, повышенная ранимость и исключительная отзывчивость на все доброе и прекрасное.

Главное в самоанализе героя «Последнего поклона» (1960-1989) - понимание того, что дали ему и чем были для него родные и близ­кие люди, живущие, казалось бы, в сфере сугубо практических по­вседневных забот и интересов. В построении повести важна не био­графическая последовательность, а принцип выделения первых открытий мира, первых проверок силы, смелости, первых оценок старших людей. «Лежал, думал, пытался постигнуть человеческую жизнь, но у меня ничего не получалось. Впоследствии я убедился, что жизнь постигнуть даже взрослым людям не всегда удается»; «...но ничего этого я пока еще не ведаю, пока я свободен и радостен, как благополучно перезимовавший воробей».

В «Оде русскому огороду» при изображении Мальчика чувство­валась авторская ирония («не мог знать, как ни тужился»). И не па­фос утверждения («никогда не забуду», «потом пойму»), а горькую усмешку замечал читатель в отношении взрослого к неведению дет­ства: «Наивный мальчик! Если б все в мире делалось по воле детей, не ведающих зла». В поступках Мальчика теперь больше внимания обращается на то, что хотелось бы забыть, да не удается, что пятном лежит на совести и никак не украшает биографию. «Память моя, ты всегда была моей палочкой-выручалочкой. Так сотвори еще раз чудо - сними с души тревогу, тупой гнет усталости... И воскреси,- слышишь! - воскреси во мне Мальчика, дай успокоиться и очис­титься возле него». Путь героя - через муки, страдания, понимание своего долга перед старшим поколением к осознанию ответственно­сти за себя и свое поколение.

Одна из тем автобиографической прозы последнего десятилетия связана с раскрытием непростых отношений между отцами и детьми.